Кроваво-красный
Шрифт:
— Кто тебя так? — Лотта бросила на нее косой взгляд и согнулась над рукой, осматривая рану.
— Зомби. — бесцветным тоном ответила Терис и почти сразу пожалела, что сказала — и без того не слишком дружелюбное лицо убийцы приняло презрительное выражение.
— Умеет ваш Спикер людей выбрать...
Терис зло стиснула зубы, сделав попытку сесть. Слова убийцы задели сильнее, чем если бы та обвинила ее саму в слабости и неумении куда надо ткнуть кинжалом.
— Это моя личная ошибка, а не его. Я...
— Зато все ему преданы, как собаки... — усмехнулась Лотта, и Терис в ответ только заорала, когда рану обожгло
— Пей. — женщина сунула ей флакон с чем-то едко пахнущим; встретившись с ее неприязненным взглядом, Терис не удивилась бы, если бы это был яд, но здравый смысл заглушил расцветающие буйным цветом опасения, и она сделала глоток. Горло обожгло не меньше, чем рану, и зрение, без того размытое и расплывчатое, погасло совсем.
— Вот дохлятина... — донесся напоследок голос Лотты, — Можно подумать, убийцы покрепче перевелись, так нет, надо заморышей вербовать.
***
Терис проснулась от того, что жутко горело горло. Было холодно, голова наливалась свинцом, и мысли никак не хотели сосредоточиться на чем-либо кроме того, что нужно пить. Хоть что-то, хоть немного, всего глоток воды, чтобы погасить пожар в горле.
Убийца разлепила глаза, в которые сразу же хлынула серость, близкая к черноте. Низкий потолок и серые каменные стены напомнили о родном убежище, но быстро пришло осознание, что она не дома. Дождливая ночь, разодранная рука, бретон со стеклянным взглядом, имперка... Королл, другое убежище. По крайней мере свои, это лучше, чем если бы ее подобрал патруль Легиона... И она жива, а рука плотно обвязана бинтами. Бурые пятна уже проступили на них, оставили след и на тонком шерстяном одеяле. То ли времени прошло немного, то ли бинты не меняли. И рана... Неужели не зашили?.. Ну хоть жива — и на том спасибо.
Она спустила босые ноги с кровати и поежилась, почувствовав холод каменного пола. Кроме кровати, больше похожей на застеленную простыней лавку, здесь ничего не было, и свет пробивался сквозь небольшое оконце в самом верху двери, вынуждая вспомнить о тюрьме. Полукровка встала на нетвердые и ставшие чужими ноги и шатнулась. Держась за стену, она добралась до двери и толкнула. Ладонь встретила сопротивление, слишком сильное для собственной тяжести окованной стальными полосами дубовой двери.
Заперто.
Понимание — окончательное, безоговорочное, как удар топора палача, слишком ясное для второй попытки. Ожидаемое с самого начала, стоило мелькнуть мысли о тюрьме, и от этого чуть легче, но уже поселившийся в душе страх ожил и протянул липкую лапу к горлу, на мгновение лишив дыхания.
Они же свои... Матье принес ее, Лотта, хоть и косилась презрительно, лечила, она не сделала ничего плохого, даже не успела нахамить имперке, хотя ее слова про Лашанса сильно взбесили. Тогда зачем держать под замком... Нет. Нет смысла, нет логики, скорее всего, кто-то просто по привычке закрыл дверь.
Дверь в камеру, где ей не оставили даже воды, а на рану, судя по ощущениям, не наложили швов, только наскоро забинтовали...
— Откройте! — паника в охрипшем голосе потревожила тишину, и Терис затихла, прижавшись ухом к двери и прислушиваясь
— Кто-нибудь, откройте! — она ударила здоровой рукой по двери, лелея смутную надежду на то, что ее просто не слышат. Кто-то слишком рассеянный запер дверь, ушел, но сейчас услышат, придут... Хотя бы тот же Матье Белламон, он же тоже был в Чейдинхолльском убежище, он почти свой.
Коридоры отвечали тишиной и далеким гулом. Крики и стук ни к чему не привели, только сел голос, и вернувшаяся лихорадка ударила в голову с новой силой. В последний раз ударив кулаком в неподатливое дерево, убийца сползла на пол и сжалась, обняв колени и пытаясь думать. Просто думать, искать какие-то объяснения, чтобы не сойти с ума и не впасть в панику. Нельзя паниковать, она убийца. Убийца Братства, что внушает трепет простым смертным, и на ее счету уже шесть жизней и одно задание, где никого не пришлось убивать. Но Мотьер ее боялся, она же убийца...
Убийца для него, а сейчас — запертая в подземелье тощая полукровка с развороченной раной, лихорадкой и страхом, от которого хочется бросаться на дверь в попытке выбить ее. Не выбьет и даже не вскроет — отмычек нет как и остальных вещей, да и будь они, ничего бы не вышло, поскольку закрыли ее на засов. Закрыли, только зачем, за что...
Думать, думать хоть что-то, выстраивать догадки. Пусть самые глупые, но которые как-то успокоят и дадут терпение дождаться. Королл — территория Аркуэн, Альгмара упоминала это. Но задание дали ей, Корнелий тоже здесь работал, значит, Спикеры согласовали это между собой, когда распределяли задания. И сделала она все правильно, никто из горожан не подумал на Братство, все будут искать размалеванную шлюху в малиновом платье...
Теряясь в догадках, Терис перебралась на кровать и сжалась на ней, натянув до подбородка тонкое потрепанное одеяло. Начинался озноб, рожденный то ли лихорадкой, то ли холодом подземелья, и мысли, беспокойные, размытые, скоро смешались окончательно. Страх то отступал, оставляя убийцу в полном равнодушии, то накатывал, как приливная волна, и тогда она снова кричала, уже без всякой надежды кого-то дождаться, просто потому, что собственный крик разгонят тяжелую тишину. Через час или раньше она снова провалилась в сон, тяжелый, наполненный назойливо-яркими образами. Зомби, багрянец вина в бокалах, перетекающий в багрянец плаща и астры. Треклятый цветок запутался в волосах и доставать его пришлось долго, в итоге нервы сдали, и полукровка откромсала себе прядь волос. Чертов Мотьер... Дождь размывал его образ, смешивая с кровью и грязью на разбитой дороге, ведущей в черноту ночи. Лес, дождь в глаза...
— Терис, ну давай... — кто-то тряс на плечо с тактичностью, граничащей с неотвратимостью, вынуждая разлепить глаза. Яркий свет обозначил склоненную фигуру, которая не собиралась исчезать, и через несколько бесконечно долгих мгновений Терис с некоторым облегчением поняла, что это Матье.
— Воды, пожалуйста... — смесь скуления и хрипа вызвала у убийцы сожалеющий взгляд. Сожалеющий, извиняющийся и дающий понять, что времени нет. Воду он все же дал, придержав голову Терис. Она осушила стакан одним глотком, но этого явно было мало. Бретон отвел несколько виноватый взгляд и помог ей сесть, прислонив спиной к стене.