Кроваво-красный

Ulgar Ridt

 Пара монет сотворили чудо, и к Симплиссии вернулась память, а ее глаза вновь стали цепкими и живыми.

 — В конце лета на Талос-Плаза убили одного норда, Агамира. Стража так и не нашла виновного, но, кажется, не слишком и старалась: выплыли улики… — старушка понизила голос и наклонилась к уху полукровки, — Он разорял могилы и продавал Торониру вещи покойников.

 — Какой кошмар!.. — Терис прижала ко рту ладонь, и ее глаза отразили всю гамму чувств, которую подобное кощунство должно было вызвать, — А я чуть было не купила у него платье… И Торонир разорился?

 — Торонир пришел к нему в день,

когда нашли тело. Стража его задержала. Его бы посадили, если бы хватило улик, но он месяц просидел за решеткой и вышел. Его репутация была погублена, магазин прикрыли… — Симплиссия замолкла, и ее взгляд вновь начал приобретать отрешенное и бессмысленное выражение.

 — И где он теперь? — вопрос сопровождался звоном еще пары монет.

 — У него дом в Эльфийских садах, в Переулке роз, он купил его еще в прошлом году, когда его дела шли хорошо. Сейчас там настоящий притон. Он выходит оттуда только за новой порцией скуумы, которую покупает в Портовом районе у Криворукой Ханны. Иногда к нему приходят такие же наркоманы… Плохо это закончится, милочка.

 Терис кивнула, сохраняя горестное выражение лица и припоминая кратчайший путь в Переулок роз.

 «Я постараюсь, чтобы закончилось».

Глава 31

 Морозный полдень миновал, и бледное солнце, едва поднявшееся в свой зенит, торопливо покатилось за горизонт. Дома Эльфийских садов бросали длинные тени на ослепительно белый снег, хрустевший под ногами у играющих на улице детей. Маленький хаджит, орки-двойняшки, пятеро человеческих детей и диковинного вида плод любви человека и данмера бросались снежками, время от времени затевая спор, кто в этот раз будет за даэдра, а кто за Императора.

 Терис миновала их и свернула в Переулок роз, получивший свое название из-за растущих около каждого дома розовых кустов, летом наполнявших воздух своим ароматом, а сейчас скрытых под тяжелыми снежными шапками. Белые стены домов, белые дорожки к ним, слепящий снег и деревья, в обилии высаженные за домами — прекрасное, хотя и не самое престижное место в столице, но и далеко не из дешевых. Видимо, Торонир неплохо заработал на вещах покойников, чтобы купить здесь дом. И до сих пор жил на свои сбережения, раз у него находились деньги на скууму.

 Его дом Терис нашла почти сразу. Дорожку к нему чистили кое-как, из сугробов торчали обломанные ветки замерзших роз и кое-где поблескивало стекло пустых бутылок. Вне всякого сомнения, не из-под лекарств. И едва ли кто-то еще из эльфов допустил бы такое рядом со своим домом, а вот опустившийся наркоман вполне мог.

 Терис прислушалась, силясь различить звуки, доносящиеся из дома. Тишина. И дверь открылась сама, стоило ее толкнуть — эльф то ли забыл ее закрыть, то ждал кого-то, кому доверял. Она шагнула в тусклый сумрак дома, тут же ощутив вонь грязи, лежалого тряпья, перегара и остро-пряный запах скуумы, всегда висевший в хижине Йормира и некоторых домах Бравилла, пользовавшихся дурной репутацией. Симплиссия говорила правду — босмер, сломленный провалом своего дела и долгой судебной тяжбой, вконец опустился и редко покидал свое жилище. Шорох на заваленном всяким хламом диване заставил Терис резко обернуться на звук,

и рука само собой потянулась к висевшему на поясе клинку, но замерла, остановленная здравым смыслом.

 — Ты кто? — на фоне общего запустения и полного разгрома она не сразу различила Торонира: в полумраке он терялся, становясь похожим на часть стены или разваленной по полу рухляди.

 — Я от Криворукой, забыл? — Терис поплотнее закрыла за собой дверь, и комната лишенная последнего источника света, наполнилась густым сероватым мраком, -Я принесла тебе и твоему другу скууму и пыльцу.

 — Скуума... — эльф нахмурился и, напрягая зрение, вгляделся в нее. Про себя Терис отметила, что за прошедшие месяцы босмер сдал так, как будто бы прошли десятки лет. Его некогда упитанное лицо осунулось и пожелтело, нос заострился, обнаружив невидимую раньше странную для босмера курносину, волосы поредели и приобрели какой-то ржавый оттенок. Зеленоватые глаза Торонира все еще блестели, но уже не по-лисьему маслянисто и хитро, а лихорадочно, как у тяжелобольного.

 — Да-да, для тебя и Фэлиана. Он ведь придет к тебе? Босмер прилип взглядом к ее лицу и долго смотрел безо всякой мысли, наклонив голову и покачиваясь вперед-назад; от этого зрелища полукровке стало жутко, и в голову сами собой пришли воспоминания о пустых глазах зомби в криптах часовни Королла.

 — А ты...я тебя знаю. — в зрачках босмера промелькнуло нечто осмысленное, и он сделал шаг вперед, отчего у Терис на мгновение перехватило дыхание. Помнит — полбеды, куда хуже, если он как-то свяжет тот ее визит и смерть Агамира... Что ж, если такое случится, она успеет всадить ему нож между ребер.

 — Ты та шлюха из ''Плавучей таверны''! — наконец выдал он, и его пересохшие губы тронуло подобие улыбки, превратившей его иссохшее лицо в подобие черепа.

 — Да, точно. — полукровка поспешила согласиться: шлюха не вызвала бы у него подозрений, только навязчиво всплыло вдруг в памяти то злосчастное малиновое платье.

 — Роз, я помню... Ты была у меня летом, красное платье...

 Терис вежливо кивала, задумавшись на мгновение, будь здесь Спикер, проявил бы он приставшую высокой должности серьезность или позволил бы себе посмеяться над удивительным совпадением.

 — Знаешь, у меня есть деньги, не смотри, что я так выгляжу. — Торонир вдруг суетливо полез дрожащими пальцами в кошелек на поясе, — И в подвале все по-прежнему. Я не стал продавать те наручники и кнут...

''В этот раз — никаких отчетов. К чертям, к чертям все! И я точно не хочу знать деталей. Никогда''.

 — Нет, я этим больше не занимаюсь, — Терис поспешила остановить его излияния, пока могла сохранять относительно спокойное лицо, — А вот деньги не убирай, ты должен мне за скууму.

 Торонир дрогнувшей рукой протянул ей деньги, при этом сосредоточенно хмурясь и что-то проговаривая одними губами. Полукровка в его слова не вслушивалась, выуживая из глубин памяти прилипчивую мелодию какой-то песенки про троллей и лес, которая все же была лучше подробностей давних забав эльфа с куртизанкой из таверны.

 — Порошок и скуума, — глаза Торонира обрели искру жизни, когда в его дрожащих пальцах оказалась бутылочка и мешочек; он поднес его так близко к лицу, что убийца даже испугалась за него и поспешила остановить.