Кровавое евангелие
Шрифт:
Но что это было? Что в тубусе, подарок или оружие?
Эрин разволновалась.
— Распутин? — Неверие звучало в ее голосе, светилось в ее прищуренных глазах. — Этот сумасшедший монах? Сподвижник Романовых?
— Он самый, — ответил Рун.
Такие подробности о Григории Ефимовиче Распутине были известны большинству историков. Он был мистическим монахом и, по слухам, обладал даром исцеления. Его судьба была связана с царем Николаем II и его семьей. В начале 1900-х он использовал эти свои возможности для того, чтобы втереться в доверие к царю и его семье; всем им казалось, что только он
Так, по крайней мере, думали.
Руну, разумеется, было известно намного больше.
Вдохнув, падре набрал полные легкие холодного воздуха. Он ощутил запах свежевыпавшего снега, покрытого им ковра из побитых морозом листьев и едва заметный запах давней смерти.
Россия.
Такого запаха он не ощущал уже, наверное, лет сто.
Джордан между тем осматривал парк, проявляя повышенное внимание, — он, похоже, чувствовал такую же озабоченность, как и Рун.
Корца смотрел в ту же сторону, что и Джордан. Взгляд сержанта задержался на темных стволах деревьев, низкой каменной стене, на цоколе, поддерживающем статую, — иными словами, на всех местах, где могли укрыться враги. Руну нравились проявляемые Джорданом настороженность и подозрительность — две наиболее важные и необходимые здесь, на русской земле, особенности. Но их противник еще не появился. Так что в течение нескольких следующих минут они еще могли чувствовать себя в безопасности.
Троица остановилась перед темной зловещей статуей женщины, смотрящей куда-то вдаль и держащей в руках венок в память о погибших гражданах Санкт-Петербурга: символ скорбящей родины-матери.
Джордан подышал на ладони, чтобы хоть как-то согреть их, — этот жест подтвердил то, что он человек и что внутри у него идет процесс остывания.
— Я думал, что Распутин помер еще во время Первой мировой войны, — сказал он, посмотрев на Руна.
Ответила ему Эрин:
— Он был убит. Его отравили цианидом, всадили в него четыре пули, били дубинкой, потом завернули в ковер и бросили в Неву, где он, как полагают, утонул.
— А выходит, этот парень все-таки выжил, — не без сарказма сказал Джордан. — Мне он кажется стригоем.
Эрин отрицательно покачала головой.
— Есть множество его фотографий, сделанных при дневном свете.
Рун пытался сосредоточиться, не обращая внимания на их нескончаемый разговор. Он слышал, как какое-то существо возилось среди деревьев в нескольких ярдах от них. Но это была всего лишь мышь-полевка, отыскивающая зернышки до того, как зима погребет все под снегом. Он надеялся, что мышке повезет найти хоть что-то.
— Так где же он? — нетерпеливо спросил Джордан.
Рун вздохнул, понимая, что только его ответы могут заставить их умолкнуть.
— Григорий когда-то был сангвинистом. В течение многих лет он, Пирс и я образовывали триаду, но это было до того, как он был лишен духовного сана.
Джордан нахмурился, сосредоточенно обдумывая только что услышанное.
— Выходит, ваш Орден лишил этого парня духовного сана, а
— Орден Витандуса, — напомнила ему Эрин.
Солдат, согласно кивнув, добавил:
— Неудивительно, что этот парень невзлюбил церковь. Может, вам стоит поработать над своим имиджем?
— Это не главная причина его ненависти к церкви, — сказал Рун, поворачиваясь к ним спиной.
Он коснулся пальцами своего нагрудного креста. У Григория было великое множество причин — сотни тысяч, — чтобы ненавидеть церковь, причин, которые Рун понимал более чем хорошо.
— Так все же почему Распутина отлучили от церкви? — спросила Эрин.
Когда она произносила фамилию Григория, в ее голосе Руну слышалось сомнение и даже недоверие. Эрин не поверит тому, что это правда, пока сама не убедится в этом. А если так, то как бы ей потом не пожалеть о том, что ей требовались такие безусловные доказательства.
Джордан обрушил на Руна очередную порцию вопросов:
— А что происходит с сангвинистом, которого подвергли отлучению? Он все еще способен исполнять священные обряды?
— Считается, что преподобный должен иметь нестираемый знак в своей душе, — ответила ему Эрин. — А раз так, я думаю, он еще способен освящать вино.
Рун потер глаза. С учетом того, что земная жизнь этих людей была такой непродолжительной, их нетерпение было вполне объяснимо, так же как и их ненасытное желание получить ответы на все вопросы. Но ему-то было необходимо, чтобы они помолчали, а вот этого добиться он и не мог.
— Григорий может освящать вино, — устало произнес Рун. — Но это вино, в отличие от освященного священником, принадлежащим церкви, не имеет устойчивой силы крови Христа. И по этой причине его состояние представляет собой нечто среднее между проклятым стригоем и благословенным сангвинистом.
Эрин отбросила назад пряди волос, прикрывающие лицо.
— И как такое состояние отражается на его душе?
— В данный момент, — поспешно добавил Джордан, — меня больше интересует то, как это отражается на его теле. Ну например, может ли он появиться здесь днем.
— Он может, и он появится.
И скоро.
— А почему нам необходимо его разрешение на пребывание здесь? — не отступал Джордан.
— Нам необходимо его разрешение потому, что он уже многие десятилетия не разрешает ни одному сангвинисту пребывать на русской земле. Он знает о том, что мы здесь. И в свое время мы перед ним предстанем.
Джордан повернулся к нему, злость буквально пронзила его сердце.
— А раньше ты не мог предупредить нас об этом? О том, какая опасность нам грозит?
Рун спокойно взирал на его бешенство.
— Я верю, что у нас хорошие шансы на то, чтобы уехать из России живыми. В отличие от тех, кто приезжал сюда, у меня с Витандусом особые отношения ввиду нашего общего прошлого.
Рука Джордана снова непроизвольно потянулась к тому месту, где обычно находилось оружие.
— Значит, эти типы в черном драндулете, которые висели у нас на хвосте по дороге из аэропорта… это российские бандиты-стригои, которым приказано открывать огонь без предупреждения по всем сангвинистам?