Кровавое евангелие
Шрифт:
Эрин и Нейт надеялись на то, что, поднявшись вверх по этой шахте, они очутятся в более безопасном месте, чем то, где они находились сейчас.
— Иди сюда, — сказала она, ведя Нейта за руку. — Мы можем подняться по стальным стержням двери и добраться до верхнего края шахты.
Эрин помогла ему встать и ухватиться за горизонтально укрепленные скобы. Он все еще дрожал, как в лихорадке. Постоянные избиения и скудная кормежка заметно ослабили его.
— А теперь самое интересное. — Эрин одной рукой удерживала его у стержней двери. — Я видела маленькую вертикальную щелевую направляющую канавку, идущую
— Да, мэм. — В голосе Нейта звучали саркастические нотки, которые ей было радостно слышать.
Подняв руки над головой и проведя пальцами по стене, Эрин нащупала щелевую направляющую. Та была достаточно широкой, чтобы упереться ногами в один край, а спиной — в другой. Такую технику подъема профессиональные скалолазы называют «труболазанием».
Оттолкнувшись ногами от двери камеры, Эрин поднялась вверх до направляющей канавки. Ее потащило вниз, но она успела упереться подошвой ноги в одно боковое ограничительное ребро, а спиной — в другое, противоположное. Ее спина при этом плотно прижалась к поверхности ограничительного ребра. Первый шаг она сделала. Положение ее было устойчивым.
Эрин передвинула вперед подошву одной ноги, затем другой.
— Порядок, Нейт. Теперь твоя очередь.
Не видя ничего в темноте, она слышала, как он, оторвавшись от прутьев, подтянул свое тело к ней — а затем с глухим стуком свалился на каменный пол.
Эрин спрыгнула вниз.
— Ты ушибся?
— Я в порядке.
Но по его голосу она поняла, что это вовсе не так.
— Теперь первым пойдешь ты.
Эрин нащупала его руку и подвела его снова к стержням двери. Нейт снова полез наверх — и снова упал.
— Оставьте меня, — попросил он. — Мне этого не осилить.
— Ты что, хочешь сказать мне, что у такого здоровенного техасского парня, как ты, не хватает мужества обойти на скале такую тощую старую даму, как я?
— Дело не в мужестве, — ответил он тихим упавшим голосом.
Мысль о том, что надо будет снова пихать и подталкивать его, была ей ненавистна, но, переборов себя, Эрин сказала:
— Да, черт возьми, дело не в этом. А сейчас кончай ныть, поднимай свой зад и давай к стене. Я не собираюсь карабкаться наверх для того, чтобы потом рассказывать твоей младшей сестренке о том, что ты был убит, потому что поленился выкарабкаться из этой дыры.
Нейт встал и выпрямил спину.
— Вы мне нравитесь.
— Давай, вперед.
На этот раз она поддерживала его ступни, толкая его вверх. Приноровившись опираться на ограничительные бортики щелевой направляющей ногами и спиной, Нейт мог обойтись без помощи своих раненых рук.
Земля и мелкие камни дождем сыпались на нее, когда Нейт медленно продвигался вверх. Эрин, следуя за ним, распрямляла то одну его ногу, поднимая ее на несколько дюймов, а затем находила в себе силы на то, чтобы оторвать от стены его вторую ногу. И так снова и снова. Дюйм за дюймом вверх. Ей и раньше приходилось заниматься «труболазанием», но всегда со страховочной веревкой
— Ну как ты, Нейт?
— Самые лучшие минуты за все это время, — ответил он, одолев еще несколько дюймов.
Эрин грустно улыбнулась. Похоже, он говорил правду.
Пройдено еще несколько очень важных футов… и вдруг он поскользнулся.
Эрин, ухватив его за лодыжку, прижала ее к стене. Он, вцепившись в Эрин, удержался.
Сердце у нее колотилось. Они с Нейтом почти достигли цели. Еще немного, и они разбились бы насмерть при падении. А если и нет, то их разорвал бы на части забавы ради беспощадный волк. Но в этом случае они хотя бы умерли, сопротивляясь.
Тусклый серый свет осветил верх шахты.
Кто-то приближался к их камере.
16 часов 05 минут
Джордан, находясь в отдельной комнате Апостольского дворца, скрежетал зубами. Обнаженный до пояса, он лежал, уткнувшись вниз лицом, на толстой шерстяной циновке, расстеленной на полированном деревянном полу. Надия, приняв на себя обязанности медсестры, обрабатывала и смазывала раны на его руках и спине, причем делала это старательно и усердно, не проявляя никакого сочувствия к пациенту.
— Странная татуировка, — покачала головой она, рассматривая фигуру Лихтенберга, оставшуюся на его теле после удара молнии.
— Согласен, — подтвердил Стоун, морщась от боли. — Тебе, чтобы поиметь такую, пришлось бы сначала умереть.
Надия тайком провела его и Руна через один из тайных проходов с площади Святого Петра в Апостольский дворец, где проживал римский папа. Она быстро втолкнула их в эту ничем не примечательную комнату с побеленными стенами. В ней стоял длинный старомодный деревянный стол, шесть массивных тяжелых стульев, а на стене висело устрашающего вида распятие. После встречи с падре Пирсом Джордан с трудом мог заставить себя смотреть на него. Вместо этого он сосредоточил взгляд на циновке, пахнущей мокрой овчиной.
Надия отжала мягкую коричневую мочалку в медный таз, и вода в нем порозовела от крови Джордана.
— Где Бернард? — Рун непрерывно ходил по комнате, делая лишь краткие остановки у окна, чтобы бросить быстрый взгляд на двор.
— Я сообщила ему о вашем возвращении, — ответила Надия и снова принялась обрабатывать раны Джордана.
Ой! Она снова погрузилась в работу.
Вынув из рюкзачка стеклянную баночку, Надия предупредила:
— Это может жечь.
— Ну разве это ты должна говорить в подобных случаях? — проворчал Джордан. — Ты должна врать, что будет не больно.
— Ложь — это грех.
— Ты имеешь в виду то, что рассказывала кардиналу о нашей смерти?
Надия отвернула крышку на баночке, и из нее пахнуло чем-то вроде смеси дегтя и конского навоза.
— А из чего состоит это снадобье? — спросил он, радуясь возможности сменить неприятную для Надии тему разговора.
— Лучше тебе этого не знать, — сказала она, запуская в баночку большой и указательный пальцы.
Джордан открыл было рот, но решил, что сейчас лучше помолчать. Может быть, это вызывает у Надии какие-то неприятные ассоциации — до этого он не хотел докапываться.