Кровавое евангелие
Шрифт:
— Точно. — Эрин постучала кончиками пальцев по второй половине картинки. — Это изображение живого человека означает действующего папу. Папу под буквой «омега». Последнего папу.
— Выходит, им нужны еще и кости действующего папы? — спросил Джордан, и на его лице появилось выражение брезгливости.
Эрин отрицательно покачала головой.
— А что же им тогда надо? — спросил Рун.
— Что есть у живого человека, но нет у скелета? — спросила Эрин и сама же занялась перечислением: — Жизнь. Плоть.
— Кровь? — прервал ее Джордан. — Пирс упоминал и это тоже, но по-немецки: blut.
— Второй ингредиент… — Ладони Эрин стали ледяными, когда она поняла, к чему ведет сложившаяся ситуация. Она посмотрела в лица сидящих вокруг нее. — Им нужна кровь действующего папы.
16 часов 48 минут
Рун и Надия бежали чуть позади Бернарда, прикрывая его с флангов и образуя таким образом триаду. Не заботясь больше о том, чтобы хранить в тайне то, что им стало известно, они бежали на предельной скорости, мелькая как тени в залах Апостольского дворца. Люди отстали от них. Но это не было их общим делом.
Рун со всех ног бежал по длинному залу, в конце которого находилась дверь, ведущая в спальню Его Святейшества. По обе стороны мелькали стенные панели из благородного дерева. Распятия и мрачные религиозные картины были развешаны по всему залу. Искусство — это богатство, но его бывает недостаточно для того, чтобы сберечь жизнь старого человека. Это могут сделать только они. Рун мысленно повторял молитву друидов.
Помоги, о Боже, Твоя защита и в защите сила.
Дверь в спальню папы была открыта, из нее в темный зал лился свет. Внутри мелькали какие-то тени.
Бернард вбежал в спальню, не остановившись на пороге и не постучав. Рун и Надия вошли в нее вслед за ним. Кровь буквально закипела в них. Они пришли слишком поздно.
Его Святейшество лежал на полу, повернутый на бок. Кровь из раны на его шее текла на белую сутану. Рядом с ним на полу лежала опасная бритва — возможно, даже его собственная. Возле его головы, белой головы старого человека, стояла пара красных папских туфель, которые он до этого поставил под кровать. Его обычно тщательно уложенные волосы сейчас были взъерошены, морщинистое лицо бледно от шока, голубые глаза, излучающие тепло, были закрыты.
Амбросе опустился перед ним на колени. Ладони его мгновенно покрылись кровью. Он старался остановить кровотечение, но безуспешно.
Бернард тоже опустился на колени рядом с Амбросе, Надия перешла в комнату, смежную со спальней, а Рун осматривал спальню, решая, подойдет ли она для того, чтобы производить в ней необходимые медицинские процедуры. Толстые бархатные шторы плотно закрывали окна, простая бронзовая кровать была разрыта и пуста, стул был задвинут под старинный письменный стол, на книжных полках позади него царил порядок.
Рун все понял.
Они стащили его с кровати, на которой он отдыхал, при этом он даже оказал
Рун закрыл глаза и прислушался к другим чувствам, будоражившим его сознание. В комнате слышались лишь сердцебиения Амбросе и Его Святейшества. Из всех запахов, которыми была наполнена спальня, знакомыми были только запахи Амбросе, папы и других сангвинистов, а также бумаги, пыли и чуть заметный запах ладана. Но все эти запахи забивались одним — запахом крови, вытекающей из раны старого человека.
Корца снова внимательно посмотрел на Его Святейшество. Лицо папы было абсолютно бледным, утратив даже тот едва заметный розовый цвет, который они заметили, войдя в спальню. Из его полуоткрытого рта вырывалось хриплое дыхание.
— Я зашел сказать ему, а он… он… — заикаясь, объяснял Амбросе. — Ему нужен врач. Приведите же к нему врача!
Бернард прижал ладонь к ране на шее папы. Надия, кивком подтвердив кардиналу, что ванная комната чистая, кинулась со всех ног из спальни.
Амбросе обтер ладони о свою черную сутану. Его сердце лихорадочно билось — то ли от страха, то ли он еще не вышел из состояния шока. Падре был настолько бледен, что Рун его даже пожалел.
— Мы должны перенести его в хирургическую палату, — обратился он к Бернарду, положив руку ему на плечо. — А может, его врач сможет оказать ему помощь прямо здесь.
Кардинал поднял на него донельзя взволнованные глаза.
— Бернард! — снова обратился нему Рун, стараясь вернуть его к действительности.
Глаза Его Высокопреосвященства прояснились.
— Да, конечно, — произнес он.
Бернард, крепко прижав одну ладонь к ране на шее папы, просунул вторую под его плечи. Рун также обхватил двумя руками тело Его Святейшества. Вес его был очень невелик, и нести его было легко. Старческое сердце папы билось неровно, и с каждым ударом все слабее. Без немедленной помощи он долго не протянет.
Рун и Бернард подняли раненого папу и понесли его в хирургическую палату. Надия должна была привести туда его лечащего врача.
Неся на руках папу, они медленно шли через зал, и у Руна было время рассмотреть древние полотна, вставленные в тяжелые деревянные рамы. Ближняя к нему стена была украшена изображениями святых. Каждая картина рассказывала историю, полную боли и мученичества.
Зал наполнился топотом швейцарских гвардейцев, приведших Эрин, Джордана и Нейта.
— Его Святейшество серьезно ранен.
Бернард произнес эту фразу на том формальном итальянском языке, который был в ходу во времена его давным-давно прошедшего детства. Рун не слышал подобного акцента уже много лет. Должно быть, Бернард все еще был в состоянии шока.
Гвардейцы растеклись по залу, давая вновь приведенным подойти ближе.
Как и рассчитывал Рун, Надия ожидала их в хирургической палате, рядом с ней сидел какой-то всклокоченный мужчина в белом халате. Он выглядел так, словно его только что вытащили из постели и заставили бежать сюда бегом.