Кровавое евангелие

Роллинс Джеймс

Бернард открыл дверь приемной и впустил их. Войдя последним, он пересек комнату и грузно плюхнулся в кресло, стоявшее у круглого стола красного дерева, затем подал Руну знак сесть на его обычное место — справа от него. А может, на самом деле он не так уж и разозлен, подумал Рун, выдвигая из-за стола изящный старинный стул с мягким сиденьем, обитым янтарного цвета тканью, и садясь на него.

— Рун. — Строгий тон Бернарда сразу рассеял ту призрачную надежду, теплившуюся в душе Руна. — Ты врал мне. Мне.

— Я

врала вам, — поправила его Надия. — Вина за это ложится на мои плечи.

Бернард махнул рукой, показывая этим жестом, что ее уточнение не меняет существа дела.

— Это произошло с твоего ведома.

— Все правильно, — ответил Рун, склоняя голову. — Я принимаю на себя всю ответственность.

— Прекрасно, — сказала Надия, складывая руки. — Если я не несу никакой ответственности, так, может, я могу уйти?

— Никто не уйдет отсюда до тех пор, пока ситуация не будет доложена мне целиком и полностью.

— Вы хотите услышать исповедь? — спросил Рун. — Сейчас не время для этого. Книга находится у велиалов.

— Понимаю, — ответил Бернард, откидываясь в кресле.

— Велиалы в Риме. — Рун положил ладони на глянцевую поверхность стола, словно готовясь встать. — И мы должны их найти.

— Сидеть, — приказал Бернард так, будто подавал команду собаке. — Сначала объясни мне, как такое могло случиться.

Рун ощетинился. Он стал водить пальцами по четкам, стараясь успокоиться перед тем, как начать рассказывать о том, что произошло в России. Он говорил быстро, но Бернард все время сбивал темп его речи, задавая бесчисленные вопросы, выискивая в его рассказе ошибки и упущения. Его теологический ум старался зацепиться за любые несообразности в надежде разоблачить ложь.

И все это происходило тогда, когда на счету была каждая минута!

Не в силах удержать себя за столом во время своего рассказа, Рун встал из-за стола и начал ходить по комнате, периодически останавливаясь перед окном, чтобы взглянуть через него на площадь, которую постепенно окутывали вечерние сумерки. Там, снаружи, люди надевали на себя куртки, собирали свои пожитки. Приближался закат, еще полчаса или чуть больше, и на город опустится темнота — вот тогда-то стригои почувствуют себя на свободе. С каждой секундой убывали шансы на то, что Рун и Джордан найдут Эрин живой и вернут Книгу. А кардинал все давил на него.

— Если вы намерены допрашивать нас целый день, — не выдержал Джордан, — так, может, вы пошлете людей на поиски Эрин и Книги на тот случай, если мы не сможем уложиться в отведенное время и рассказать вам свою историю до конца?

— Вы не должны разговаривать с кардиналом в таком тоне! — с напускной строгостью объявил Амбросе.

— Чего? — Джордан отодвинулся от стола, явно готовый задать Амбросе хорошую трепку.

Надия заерзала на своем стуле. Скажи Рун хоть одно слово… И она, и Джордан были готовы к рукопашным действиям.

Но Корца, подняв руки, сделал предостерегающий жест.

— Успокойтесь. Мы…

В дверь негромко постучали.

Рун

прислушался. Пятеро мужчин и женщина. На его лице появилась улыбка — одно сердцебиение он узнал. Корца с трудом сдержался от того, чтобы не пасть на колени, воздавая благодарность Господу. Это он сделает позже.

Надия, тоже услышавшая знакомое сердцебиение, перехватила его взгляд.

Джордан смотрел то на нее, то на него, и его симпатичное лицо выражало полное недоумение.

Амбросе, придав лицу максимально возможное выражение высокомерия, пошел открывать дверь.

Вошла Эрин.

Ошейник Батории оставил раны и следы засохшей крови на ее горле. Лицо и руки были сплошь покрыты грязью, она выглядела изможденной и усталой. Молодой человек, вошедший вслед за ней, выглядел еще хуже.

Но она была жива.

16 часов 40 минут

Джордан обнял Эрин, он и сам уже не помнил, сколько времени не заключал никого в такие тесные и горячие объятия. Она, закрыв глаза, приникла к его груди, и ей хотелось оставаться в таком положении как можно дольше.

— А как вы здесь оказались? — спросил Рун. — И кто ваш спутник?

Эрин с трудом оторвала себя от Джордана, с лица которого все еще не сходила радостная улыбка.

— Это Нейт Хайсмит. Он был в составе моей группы в Кесарии. Батория захватила его и привезла в Рим.

Нейт поздоровался со всеми за руку, то и дело бросая при этом ревнивые взгляды на Джордана, еще не опомнившегося от этих более чем горячих объятий. А Джордан, по-прежнему радостно улыбаясь, казалось, не замечал ничего. Он не сводил глаз с Эрин, да и она сама не могла оторвать от него радостного взгляда. Батория, похитив ее, оставила Джордана и Руна в руках Распутина, и Эрин боялась, что уже никогда не увидит никого из них.

Джордан в нескольких словах посвятил ее в то, что произошло в последние несколько часов, а она, в свою очередь, рассказала, как они с Нейтом выбрались из туннелей под цирком Нерона в Ватикан. Оказавшись в Ватикане, она потребовала встречи с кардиналом Бернардом, однако швейцарские гвардейцы тут же доставили их в тюрьму.

— Развалины цирка! — Руна словно осенило. — Ну конечно же. Это проклятое место, под которым имеется несчетное количество туннелей. Идеальное укрытие для велиалов!

— Почему? — удивленно спросил Джордан.

— Да потому, что туннели расположены под землей и туда не проникает солнечный свет, а значит, стригои Батории могут находиться там в дневное время, — объяснил Рун. — Но более важно то, что этот цирк — одно из самых нечестивых мест в Риме, песок его арены навеки запятнан и пропитан кровью христиан, нашедших свой мученический конец в этом месте. Эта нечестивость придаст Батории новые силы, а нас — ослабит.

Кардинал Бернард подал знак одному из охранников и Амбросе.

— Направьте вооруженную группу в этот цирк. Сангвинистов и людей. Они должны прочесать туннели и вернуть Книгу. И проинформируйте Его Святейшество.