Кровавые розы

Прайор Линдси Дж.

Он использовал её. Всё это время он только и делал, что использовал её.

А её никто не использовал.

Особенно тот, к кому она осмелилась начать что-то чувствовать.

Улыбаясь, он облизал свой резец, посмотрел на пол, затем снова поднял на неё глаза.

— Приятно знать, что твоя вспыльчивость не была подавлена. Мне всегда это в тебе нравилось. То, как ты готова бороться до победного конца. Такое замечательное качество.

— Спасибо за надгробную речь, но это ещё не конец.

— Конечно, и давай не будем забывать

о твоём оптимизме. Такая завидная, детская черта характера. Или, может быть, это просто наивное отрицание.

— Ты действительно думаешь, что всё будет так просто, Калеб? Ты кусаешь меня, высасываешь из меня всю кровь, и всё кончено?

— Мне так кажется.

— Я не пойду вприпрыжку к Краю. Как и не отдам свою душу так просто. Здесь у тебя может быть преимущество, на твоей стороне может быть физическая сила в этих четырёх стенах, но там ничего этого не будет. Как только мы окажемся там, мы будем равны. Вот почему только душа серрин может сразиться с тобой. И я буду сражаться с тобой, Калеб. Я не могу позволить этому случиться. Я хочу, чтобы ты это знал. Я не сдамся, не отдав этой борьбе всё, что у меня есть.

— Я и не ожидал ничего меньшего, — сказал он, допивая остатки своего напитка и отодвигая стакан в сторону. Он наклонился вперёд, положив обе руки на стол. — Значит ли это, что ты перестала убегать, Лейла? Ты готова встретиться с этим лицом к лицу?

— А ты?

— Я готов взять тебя, когда захочу, где захочу, как захочу. Я был таким с той минуты, как ты вошла сюда. Ты уже моя. Похоже, ты была всегда моей.

Он откинулся на спинку сиденья в кабинке. Он налил ещё выпивки, но пододвинул стакан к ней.

— Итак, давай поднимем тост, — сказал он, оставляя бутылку себе. Он чокнулся ей с её стаканом. — Один из нас собирается спасти мир. По-моему, это похоже на игру.

Она наклонилась вперёд и положила ладони на стол.

— Это далеко не игра, Калеб. Ты говоришь о разжигании гражданских войн. Разрушении. Сегментации и фрагментации даже среди твоего собственного вида. И это распространится на другие регионы. Как только это начнется, пути назад уже не будет.

— В этом весь смысл.

— Есть и другие способы.

— Среди десятилетий страданий? Пока кто-нибудь не решит, что это вообще никогда не было хорошей идеей? Пока какой-нибудь новый, менее либеральный совет не выйдет на передний план и не решит, что на самом деле они предпочли бы отменить новые законы и решить, что мы, в конце концов, ни на что не имеем права. Или пока они не решат вообще нас уничтожить? И с этими границами, какие у нас будут шансы?

— До этого никогда не дойдёт. Всё наладится. Просто на это нужно время.

— Ты веришь в это не больше, чем я. Ваш вид — вы, так называемый первый вид — не доверяете даже своим. Как ты вообще собираешься доверять чему-то, даже отдалённо отличающемуся от тебя? Ситуация никогда не улучшится… по крайней мере, до тех пор, пока вы остаётесь у руля.

—

И всё станет намного лучше, когда вы будете? Ты не хочешь, чтобы у всех нас стало лучше… ты просто хочешь поменяться местами.

— Совершенно верно.

— Тогда ты ничем не лучше.

— Или, может быть, наши виды похожи больше, чем они хотели бы признать, и это их беспокоит. Вот почему они должны держать нас под замком, потому что вам не нравится неприятная правда о том, кем вы можете стать.

— Наши виды совсем не похожи.

— И тот факт, что ты так яростно это говоришь, только подтверждает мою точку зрения: именно так нас всегда будут воспринимать. Никаких точек соприкосновения. И нельзя делить пространство без точки соприкосновения, Лейла, или хотя бы представления о ней. Мы здесь, пока вы выжидаете, не более того. На фоне ложных обещаний это не улучшается.

— Тогда у меня нет другого выбора, кроме как остановить тебя.

Он коротко выдохнул.

— Мне нравится, как ты это говоришь, как будто действительно веришь, что это возможно.

— А я ненавижу, когда ты делаешь вид, что это не так.

— Так какие у тебя планы, как остановить меня? Заманить меня в ловушку другого круга? Вряд ли я снова попадусь на эту удочку.

— Но ты очень даже попался на это в первый раз. Всё дело в том, чего ты меньше всего ожидаешь.

Он выдавил из себя подобие улыбки и залпом допил остатки напитка. Он наклонился к полу и поднял осколок стекла. Облокотившись на стол между ними, он ловко покрутил в пальцах пяти сантиметровый осколок. Его внимание было сосредоточено на движении, стекло поблескивало в тусклом свете.

На мгновение он приковал её внимание вращательным движением до такой степени, что она не заметила, как он потянулся к её руке, лежавшей на столешнице.

Как только он схватил её за запястье, ей захотелось отшатнуться, но она не позволила себе этого. Она отказывалась показывать ему свой страх.

Она была вынуждена выставить локоть, когда он притянул её руку ближе, так что они оказались на равном расстоянии друг от друга.

Она смотрела ему в глаза, её молчание было единственным вызовом, который она могла ему бросить, в то время как он продолжал безжалостно сжимать её запястье.

— Единственная причина, по которой ты не убила Джейка, когда у тебя был шанс, заключалась в том, что ты знала, что тебе отсюда не выбраться, не так ли? — сказал он. — Ты просто хотела, чтобы я знал, что ты можешь. Точно так же, как ты хотела сказать Алише, чтобы она сбежала, так что одним запасным вариантом меньше. Ты ей всё рассказала. И ты знаешь, что это значит, что я не могу отпустить её теперь, не так ли? Вообще никогда.

— Ты всё равно не собирался её отпускать. Никогда.

Он развел её большой и указательный пальцы, обнажая нежную плоть между ними. Она сжала другую руку на коленях, отказываясь показать ему хоть каплю страха.