Кровавые розы

Прайор Линдси Дж.

Она выскользнула из кабинки, слишком потрясённая, чтобы сразу заметить, что он действительно отпустил её.

Она вырвалась на улицу через дверь, позволив ей срикошетить от стены по пути на мощёную улицу.

Она видела испуганные и немного удивлённые взгляды стоявшей вокруг толпы, но ни один из зевак не приблизился к ней.

И было очевидно, почему.

Некоторые из них даже отступили на шаг, когда Лейла оглянулась через плечо и увидела, что Калеб следует за ней.

Она зашагала прочь, шлепая по лужам. Её гнев и боль от того, что он предложил, были слишком велики, чтобы их можно было сдержать.

Искушение побежать было непреодолимым, но она знала, что её дрожащие ноги, не говоря уже о каблуках, не смогут унести её достаточно быстро или далеко.

Он схватил её за руку, разворачивая лицом к себе.

— Не прикасайся ко мне! — предупредила она, сердито глядя на него снизу вверх, выдергивая руку и с силой отступая на шаг. — Держись от меня подальше.

Она посмотрела поверх его плеча и увидела, что группы людей вдалеке перестали болтать и посмотрели в их сторону. Очевидно, это было зрелище, которое они нечасто видели, и их нездоровое молчание только подтверждало, что она, вероятно, совершала ещё одну большую ошибку, бросая ему вызов на публике, чем уходя от него в первую очередь.

Но тогда, может быть, ему не повредит почувствовать хотя бы частичку того унижения, которому он её подвергал.

— Ты можешь управлять этим местом, но ты не управляешь мной, — сказала она достаточно громко, чтобы услышали остальные. — Я никогда, ни за что не подчинюсь тебе. Так что можешь идти и трахать себя, к чёрту твои пророчества и к чёрту весь Блэкторн, мне всё равно.

Его зелёные глаза сузились, самообладание было подобно тихим водам перед цунами.

— Тот ещё великий лидер вампиров, — она посмотрела мимо него на толпу. — Ты это слышал? Вот что я думаю о твоём восхождении к превосходству. Вот что я думаю…

Долю секунды спустя она была в его объятиях. Он крепко прижал к его груди, рукой зажал ей рот и почти понёс её в переулок слева от них.

У неё перехватило дыхание, она ударила его по голеням, вдавив каблуки, но он только приподнял её повыше, убрал руку от её рта и стянул босоножки с её ног.

Он ворвался в приоткрытую дверь слева, пинком захлопнув её за ними, отбросил её босоножки в сторону и прижал её к стене затенённого помещения заброшенного дома.

Она смотрела в его зелёные глаза, теперь тёмные в полумраке, пока он с легкостью прижимал её к холодной, твёрдой стене.

— В чём дело, Калеб? Неужели самообладание пошатнулось? Неужели ты снова не добиваешься своего?

Она знала, что подталкивать его дальше было непростительно, как ради неё самой, так и ради него, но её гнев был слишком силён.

— Что ты собираешься делать на этот раз? Потому что, знаешь что? Мне уже плевать. И тебе это не нравится, не так ли? У тебя нет надо мной власти.

Его молчание пугало её, его хватка на её плечах напоминала ей, какой глупой она была.

В тишине она не слышала ничего, кроме своего собственного прерывистого и неглубокого дыхания, воздух был наполнен пылью заброшенной комнаты. Она нервно посмотрела мимо него на маленькую пустую комнату, на деревянную лестницу с решётками справа от неё.

— Я не боюсь тебя, Калеб, — добавила она, сердито глядя на него в ответ.

— Да, это так, потому что ты, может быть, и храбрая, но не глупая.

Она не была глупой, и он тоже. И она видела признание в его глазах.

Она знала, что он хотел бы сделать из этого нечто большее, чем довести её до Края в каком-нибудь тёмном, заброшенном доме, прижимая к какой-то облупленной и покрытой пятнами стене. Он хотел бы сделать из этого нечто большее, чем просто заявить о своём статусе Трайяна в момент гнева. Но её необъяснимо охватил трепет от возможности того, что она могла бы вывести его из себя настолько, что его самообладание пошатнулось. Что она довела его до этого острия ножа… что именно она подтолкнула его к действию.

Ветерок трепал то, что осталось от занавесок, сквозь треснувшие окна, отчего казалось, что они дышат — медленно, прерывисто. Контраст с её учащённым пульсом.

Но она была не так напугана, как думала, и это придало ей сил. Она впервые поняла, что чувствовали другие серрины. Насколько хорошо они себя контролировали, и насколько это было захватывающе. Освобождение было интенсивным. Она боялась вампиров всю свою жизнь. Боялась их с тех пор, как тот вампир лишил жизни её мать в переулке, похожем на тот, в который её загнал Калеб. Она победила того вампира тогда, и она победит этого сейчас.

Только её чувства сейчас были совсем иными. Его руки, крепко обхватившие её за плечи, послали волну жара по её телу, который скапливался внизу живота. Её губы приоткрылись в ожидании того, что он сделает дальше. Это было не просто волнующе, это возбуждало до такой степени, что она не могла отличить одно от другого, и её дурные предчувствия только усиливались.

И когда он отпустил её и отошёл от стены, она почувствовала острую боль разочарования. Она хотела, чтобы он боролся ещё больше. Ей нужно было, чтобы он больше боролся. И что-то внутри неё хотело, чтобы он отомстил — наказал её за непростительные чувства, бушующие внутри.

— Что случилось, Калеб? — спросила она. — Ты что, не знаешь, что теперь делать?

Его глаза потемнели, но он не двинулся с места.

Она сделала ещё один шаг к нему, подстрекая его, вопреки всем доводам здравого смысла. Но что-то внутри неё брало верх, желая сломить вампира, который стоял перед ней. Вампир, который осмелился заключить с ней сделку из-за её сестёр, который осмелился держать её против воли. И их равное положение усиливало её возбуждение. Это чувствовалось освобождающим — настолько освобождающим, что она не заботилась о последствиях. Тихий голос внутри неё кричал, чтобы она остановилась, но она не могла. Как в споре влюбленных, она знала, что зашла на один шаг слишком далеко. Она знала, что пожалеет об этом, но не могла это контролировать.

— Ты боишься меня, Калеб? — спросила она, делая ещё один шаг к нему. — После того, как ты посмел назвать меня жалкой за то, что я испугалась тебя?

Он отвёл взгляд, прищурив глаза.

Она должна была прочитать сигнал. Ей следовало бы обратить внимание на то, как сжались обе его руки, на то, как напряглись его челюсти, но возбуждение было слишком сильным.

— Подумать только, сколько лет я провела в страхе перед тобой. Перед всем твоим видом. И посмотри на себя… ты даже не знаешь, что делать с собой, не говоря уже обо мне. Не слишком ли много для тебя одной серрин? Неужели ты окончательно утратил своё самообладание именно тогда, когда тебе это больше всего нужно?