Кровавые сны
Шрифт:
— Приветствуем господ студентов из Нижних Земель, — улыбнулся Пауль фон Дармштадт, жестом показывая хозяину, чтобы нес пива на всех. — Позвольте представить вам Дитриха Майринка, потомка графа Хоэнберга, чей род считается пресекшимся на предке Дитриха, не оставившем законных сыновей.
На нежных щечках бастарда вспыхнул румянец, Феликс представился ему и не забыл представить Габри, соблюдая всю возможную учтивость, поскольку сам часто изображал бастарда, и воображал себя на месте гордого и уязвленного потомка флорентийских герцогов, обреченного бороться с запятнанной от самого рождения судьбой.
— Чем обязаны чести вашего
— Вы употребили слово «кров», сударь, — ответил Пауль, сделал паузу, раздумывая над продолжением, и добавил: — хотя один из нас уже несколько лет не может обрести его под крышей родового замка.
— Вот как? — Феликс не собирался любопытствовать. Что надо, ему расскажут и так, не зря же эти двое притащились сюда в дождливый вечер, а фон Дармштадт — еще и после сражения на дороге.
— Старый замок Хоэнберг заколдован, — выпалил Дитрих звонким голосом, — в нем никто не может заночевать, а оставленные на ночь по собственной воле за немалое вознаграждение, находятся поутру мертвыми.
— Отчего же они умирают? — спросил Феликс. — И много ли было попыток провести ночь в замке?
— Никто не погиб от стали, — сообщил Пауль, — не было также другого кровопролития — от свинца, или, — тут воин перекрестился, — зубов и клыков. Некоторые оказывались в петле на большой высоте от пола, и неведомо, как они туда попадали, иных находили мертвыми вообще без всяких видимых причин, а кое-кто обнаруживался с поломанной шеей, вроде как после падения с лестницы. Хотя никаких следов на толстом слое пыли, кроме следов самих убиенных, при дневном осмотре не находят.
— Пробовали вызывать священника? — впервые раскрыл рот Габри. — Возможно, монаха, известного особенной святостью, или отшельника?
— Самое меньшее половина из тех усопших в Хоэнберге и были клирики, монахи да попы! — едва не выкрикнул Дитрих. — Теперь уже никто не хочет судьбу испытывать, хотя и предлагаю я немало.
— Сколько? — спросил холодно Феликс, стараясь не выдать интерес.
— Двести рейхсталеров, если просидите там ночь, непрерывно читая молитвы, и утром Хоэнберг очистится от скверны, — сказал Дитрих.
— А если мы просидим, а замок все равно не очистится? — усомнился Габри. — Почем нам знать, что заклятие уже снято? Вы скажете, надо подождать, день, два, неделю, месяц. Оказанная услуга за это время перестает казаться таковой, и начинает обременять человека, некогда и впрямь полагавшего, что сдержит обещание.
— Вы не доверяетесь моему честному слову? — холодно спросил фон Дармштадт. — Его еще никто не смел ставить под сомнение!
— Тогда почему бы вам самим, господа, не засесть с Библией в руках у замковой часовни, или внутри нее? Почему вы снаряжаете на это дело чужаков, которых не жалко? С какой стати вы полагаете нас подходящими для успеха в экзорцизме, если даже опытные в чтении Священных книг клирики оказывались наутро мертвыми?
— Это пустой разговор, Пауль, — молодой Майринк поднялся с трактирной скамьи, — почему ты вообще подумал, что эти молодые люди справятся?
— Они произвели на меня впечатление, — фон Дармштадт выглядел немного обескураженным. — Почудилось в них отсутствие страха, глубокая вера в собственные силы. Прости, что ошибся и тебя
— Двести рейхсталеров вперед, и мы согласны, — сказал Феликс.
— Столько вперед не берут и наемные убийцы! — воскликнул Пауль фон Дармштадт, теперь оба германских дворянина нависали над друзьями.
— Вот пусть наемные убийцы тогда и справляются с этим простым заданием, — усмехнулся Феликс. — Им, кажется, платят за то, чтобы они кого-то прикончили, а не сами шли погибать? Не правда ли?
— К тому же, в случае неудачи, наутро вы возьмете ваше золото прямо у наших охладевших тел, — добавил Габри. — Вручите нам двести талеров, когда мы останемся в замке перед полуночью, не раньше.
Пауль и Дитрих переглянулись. Бастард последнего из графского рода Хоэнбергов кивнул головой.
— Что вам еще нужно для ночевки в замке?
— Еды побольше, — отозвался Феликс. — Холодная пулярка, хлеб, малый бочонок здешнего белого вина, укроп, чеснок и мешочек соли придутся в самый раз.
— Освященная Библия из главной церкви Бад-Хомбурга, — добавил Габри, — да пять-шесть одеял. Ночи пошли холодные, поэтому мы не откажемся и от нескольких связок дров.
Сквозняки в полуразрушенном замке задували такие, что друзья не могли согреться даже у яркого огня, разведенного в очаге. Поначалу им казалось разумным провести ночь в часовне, но разводить костер на полу в ней не хотелось, и выбор пал на малый обеденный зал. Феликс попросил разбудить его ближе к полуночи и заснул, свернувшись на одеялах у очага. Габри пытался бороться с волнением, читая псалмы и время от времени оглаживая тугой замшевый кошель, висевший у пояса. Двести талеров успокаивали не хуже священных текстов, оставалось только дожить с ними до утра. В глубине души молодой Симонс понимал, что это будет непросто. Такие деньги на дорогах того времени точно не валялись.
— Что-то приближается, — сказал Феликс, садясь с раскрытыми глазами. — Тебе пора убираться отсюда.
— Что ты такое говоришь? — жалобным голосом спросил Габри. — Куда мы влезли по твоей милости?
— Не ной! — прикрикнул Феликс на друга. — Сейчас я провожу тебя до полуразрушенной стены этого курятника, и ты помчишься на постоялый двор. Только не попадись никому на глаза, особенно трактирщику. Старый Арнхольд снял для своих девочек комнату, а сам лег рядом с лошадьми. Я хочу, чтобы он вместе с нашим золотом тронулся в путь еще до рассвета. Пусть не торопится — мы нагоним его у Висбадена, если останемся живы. Висбаден уже владение дома Нассау. Верю, что мы будем в безопасности там, где правит младший брат нашего принца. Иначе, даже если переживем эту ночь, фон Дармштадт отберет золото где-нибудь на дороге, возможно, изобразив разбойное нападение.
— Он произвел впечатление благородного человека, — заметил Габри, вставая и разминая ноги.
— Если он и вправду такой, то ему даже не станет известно о нашей предосторожности, — ответил Феликс. — И дворянская щепетильность не пострадает. Как бы ни было, а такая мера лишней не окажется, в особенности, когда речь идет об испытании малознакомого человека столь сокрушающим средством, каковым является алчность.
Феликс шел впереди с факелом в руке, Габри старался не отстать, спотыкаясь на вывалившихся из кладки камнях и прочем непонятном мусоре, в изобилии разбросанном по щербатому полу. У выхода Феликс потушил огонь в луже, оставшейся от недавно прошедшего дождя.