Кровавый "Парк динозавров"

Каминский Андрей Игоревич

Электромобили двинулись с места и поехали вперед, спускаясь с другой стороны холма.

Малкольм сел на свое место.

— Фантастика! — воскликнул он. Дженнаро утер пот со лба. Он был бледен.

На подступах к Стене

Генри Ву вошел на контрольный пост, как раз когда Хэммонд и Арнольд слушали, о чем переговариваются люди в Парке.

— Господи, если такой зверь выберется на свободу, — говорил Дженнаро, и голос его дребезжал, — его ничто не остановит.

— Ничто его не остановит, ничто…

— Он такой огромный, у него нет в природе

врагов…

— А вы помните про ту тварь из залива. Божемой, вы только подумайте, что начнется если они вырвутся оба…

Сидевший на контрольном пункте Хэммонд проворчал:

— Черт бы побрал этих людишек! На них не угодишь.

Ву сказал:

— Они что, до сих пор опасаются побега животных? Не понимаю я их. Они уже должны были убедиться, что у нас все под контролем. Мы создали животных, создали привлекательное место отдыха…

— Это все Малкольм, — мрачно пробурчал Хэммонд. — Он за всем этим стоит. Вы же знаете, он с самого начала был против. У него своя теория: якобы сложные системы невозможно контролировать, а природе нельзя подражать. Черт, мы же тут создаем зоопарк! В мире полно зоопарков, и все они прекрасно функционируют. Но Малкольм намерен доказать правоту своей теории или умереть. Я лишь надеюсь, что он не напугает Дженнаро настолько, чтобы тот попытался закрыть Парк.

Ву сказал:

— А он может это сделать?

— Нет, — сказал Хэммонд. — Но он может попытаться напугать японских инвесторов, чтобы они отозвали средства. Или же поднимет вонь в Джакарте или в Канберре, в тамошних правительственных кругах. Из-за него могут возникнуть неприятности.

Арнольд погасил окурок.

— Давайте подождем и посмотрим, как будут разворачиваться события, — предложил он. — Мы с вами верим в наш Парк. Посмотрим, что из этого получится.

— Посмотрим, конечно, — пожал плечами Хэммонд, — что, кстати, слышно от Кортни? Он уже должен быть на месте.

Арнольд повернулся к одному из экранов и, нажав на кнопку, склонился к микрофону.

— Шон, вы меня слышите? Что там у вас?

— Все в порядке, — ответил негромкий голос, — направляюсь к загону чертовых рапторов. Не знаю даже, с кем бы я сейчас меньше хотел иметь дело — с ящерами или этими вашими гостями, чтобы их бешеный бородавочник погрыз.

Сказав это, Шон выключил рацию, положив ее рядом с собой на сиденье джипа — одной из немногих машин, что ездили на бензине в Парке. Позади осталась Стена — высокое, футов в тридцать, массивное сооружение, перекрывшее юго-западный полуостров от края до края. Никто толком не знал, когда возвели эту Стену, — на остров нечасто наведывались археологи, — но, стоит признать, сохранилась она неплохо. Лишь в нескольких местах строение разрушилось настолько, что пришлось укреплять его бетонными блоками, живописно замаскированными всякой ползучей растительностью. В других местах Стену поддерживали аккуратно врезанные в камень подпорки из нержавеющей стали. Ну и конечно, под лианами и прочими ползучими растениями была продета металлическая сетка, с пропущенным по ней электрическим током.

С противоположной стороны Стены обитали новые гости острова. Их предводитель, напоминавший Шону жеманную обезьянку, недовольно наморщил нос при виде деревянных хижин с крышами из тростника.

— Джон Хэммонд думает, что мы будем жить в этих халупах? Он, что и вправду считает, что мы

совсем не изменились за полтора столетия?

— В Африке многие мечтали бы и о таком жилье, — парировал Шон, — даже горожане. Но здесь это все — бутафория. Есть, конечно, несколько хижин, реконструированные по точным описаниям жилищ ваших предков, — со всеми орудиями и прочим антуражем, — но все для туристов. Вам компанией предоставлено более современное жилье.

В справедливости этих слов аборигены вскоре убедились, войдя в одну из «бутафорских» хижин. Внутри все выглядело иначе, под тростником и соломой укрывались пластиковые стены, а на полу стояла неказистая, но добротная мебель. Туалеты, правда, находились во дворе, но зато в каждую хижину был проведен водопровод и электричество. В самом большой из хижин имелся даже холодильник и телевизор. На острове редко удавалось поймать какой-нибудь канал, но зато имелся видеомагнитофон и пара десятков кассет с боевиками, комедиями в стиле «blaxploitation» и легкой эротикой.

— Мистер Хэммонд знает, как принимать гостей, — сказал Шон, — и это только начало. Когда сюда начнут переселяться остальные ваши сограждане, каждому найдется занятие.

— Работать, как проклятые на плантации? — хмыкнул один из мужчин.

— Вас никто не заставит делать то, чего вам не хочется, — пожал плечами Шон, — но все же Хэммонд — не филантроп. Чем-то же вам все равно придется заниматься, даже в независимом государстве. Чем труд в поле хуже любого иного?

— Вы правы, мистер Шон, — кивнул Бобби Мугела, — и мы благодарны мистеру Хэммонду за то, что он предоставил нам работу, на родине наших предков.

Шон предпочел не замечать прозвучавшей насмешки. Сам он считал, что Хэммонд предложил переселенцам достаточно сносные условия — пусть и совершенно не из альтруистических побуждений. Растущее поголовье ящеров нуждалось во все больших объемах пищи, а доставлять ее из Индии или Индонезии становилось все более накладно. Всю не занятую Парком часть острова Хэммонд планировал превратить в большое сельскохозяйственное угодье, где выращивались бы культуры, которыми бы кормились травоядные динозавры и пасся скот, предназначавшийся хищникам. Ухаживать за всем этим хозяйством предстояло новопоселенцам, которые автоматически становились работниками чего-то вроде огромной агрофирмы. Кроме верхушки вроде Бобби Мугелы: составив местное правительство, они вошли бы в долю с Хэммондом, получая процент от выручки с посещения туристами Парка Юрского периода. Вполне справедливое вознаграждение за возможность легализации Парка на территории карликового государства, избавленного от территориальных притязаний соседей. По замыслу Хэммонда, Парк должен превратиться в первое в мире государствообразущее развлекательное предприятие.

План был, может, и не лишен изящества, но Кортни он не нравился — в первую очередь потому, что ему не нравились сами туземцы. Здесь они вели себя так, будто все им должны за полтора века лишений. Какого черта — ни Шон, ни Хэммонд, не имели никакого отношения к их выселению! Да и сказать по правде — Кортни не особенно жалел и их изгнанных предков. В семейном архиве сохранилось кое-что о посещении этого острова Френсисом Кортни и если хотя бы половина того, что писал основатель рода об островитянах — правда, то предки аборигенов не заслужили ни малейшего сочувствия.