Кровавый шабаш
Шрифт:
— Глафира — красивая девушка.
— Красивых девушек много, а нападают не на каждую. Может, она пахнет?
— Остановите машину, мне с вами, гражданин, не по пути. Информацией поделись! «Клубнички» захотелось!
— Ладно, успокойся, — примирительно произнес Маковников, — довезу тебя до больницы, и будь здорова. — Он на некоторое время замолчал. Примолкла и Женя.
— Я тебе наврал про сатанистов, — неожиданно заявил Маковников.
— Я так и подумала.
— Но тем не менее они все равно существуют. — И без всякой
Женя обернулась — на хвосте у «девятки» болталась «копейка». Нет, вроде не Пашкина. К тому же в салоне находились несколько человек.
— Странно, — прокомментировал Маковников. — Машина уж больно грязная, а дождей несколько дней не было. И номеров не видно.
— Ну и что?
— Да ничего. Вообще на мою жизнь уже совершено несколько покушений. Чудом остался цел. Раз у подъезда подкараулили, избили, потом стреляли…
— Не попали? — ехидно спросила Женя.
— В окно целили, — не замечая издевки, пояснил Маковников. — Я потом дырку в стекле сфотографировал и снимок в своей газете поместил: мол, смотрите, какими темпами идет отстрел демократической прессы. Народ на дыбы встал. «Руки прочь от совести нашего города!» — такой транспарант три дня носили у дверей редакции. Так-то вот!
— А кто носил? — полюбопытствовала Женя.
— Почитатели, естественно, читатели-почитатели.
В этот момент «жигуленок» пошел на обгон. Маковников тоже прибавил газу. Но бойкий «жигуленок» пер, как «Мерседес». Оторвавшись метров на сто, он вдруг затормозил и развернулся поперек дороги.
Маковников нервно оглянулся назад. Их догоняла «шестерка».
— Слава богу! При свидетелях они не решатся…
Он медленно подъехал к ставшему поперек дороги автомобилю, поглядывая в зеркало заднего вида. «Шестерка» тоже снизила скорость и теперь шла впритык к их машине.
Из «жигуленка» вышли двое — здоровенный, стриженный наголо детина лет двадцати в спортивных штанах и такой же куртке и невысокий довольно плотный человек постарше, одетый в светлые брюки и рубашку. Оба были в темных очках.
— Вылезайте! — скомандовал человек в светлом, приблизившись к машине Маковни-кова.
— По какому праву? — закричал редактор, продолжая сидеть в машине.
— Борман! — приказал человек в светлом детине.
Тот поднял с обочины здоровенный камень и занес над лобовым стеклом.
— Придется подчиниться насилию, — угрюмо произнес Маковников. Он вышел из машины, а Женя продолжала оставаться на своем месте, ожидая продолжения.
— Вы кто такие?! — заорал Маковников. — Знаете ли, с кем связываетесь?! Я редактор независимой газеты «Курьер», не позволю…
— Не ори, — спокойно сказал светлый. — Хоть ты редактор, хоть мудактор, нам до фени. А будешь выступать… Борман! Покажи ему.
Детина достал из-за пазухи продолговатый предмет, похожий на складной зонтик.
— Парализатор. На пять метров бьет, — пояснил светлый. —
— Я сотрудник милиции! — заявила Женя, обращаясь к светлому.
— Это нам известно. Мы не «быки», не грабители. Садитесь вон в ту тачку, — светлый кивнул на «шестерку», — с вами желают поговорить. С обоими. И не брыкайтесь. Будете себя прилично вести, ничего плохого не сделаем.
— Объясните толком… — начал Маковников.
— Другие объяснят, а мое дело — доставить. Давайте в темпе!
Женя не стала «брыкаться», а уселась на заднее сиденье «шестерки» вслед за редактором. Стекла автомобиля были тонированы, в придачу им завязали глаза.
— А моя машина? — спохватился Маковников.
— Не волнуйся, будет в целости.
Он уселся на переднее сиденье, рядом с пленниками плюхнулся Борман, и машина тронулась с места. Ехали с полчаса. Маковников несколько раз пытался заговорить с похитителями, но они не отвечали. Жене почему-то казалось несерьезным все происходящее. Опереточного вида громила Борман безучастно сидел рядом с ней, источая аромат дорогой туалетной воды. Второй, который руководил захватом, напоминал актера в амплуа злодея. Что ж, посмотрим, чего они добиваются.
Наконец машина съехала с асфальта и минут через десять остановилась. Их вытащили из машины и, не развязывая глаз, повели куда-то.
— Осторожно, ступеньки, — произнес сопровождающий.
Наконец повязку с глаз сняли, и Женя обнаружила, что находится в довольно просторной комнате без окон, скорее бункере, поскольку пол и стены представляли одно бетонное целое и даже дверь в комнате оказалась железной.
Под потолком горела тусклая лампочка в проволочном чехле. На одной из стен была установлена телекамера, перед ней стояли стол, два стула. На столе имелось что-то вроде переговорного устройства.
— Садитесь!
Маковников и Женя уселись напротив телекамеры.
— Надеюсь, вам понятно, — сказал главный, указав на телекамеру. — Вас видят, с вами будут разговаривать.
Маковников кивнул головой.
— Вы наши пленники, — загремел металлический голос из переговорного устройства на столе, и Женя вновь поймала себя на фальши всего происходящего. Высокопарные фразы типа «наши пленники». Дешевка!
— Именно пленники, — жестяным тембром вещал голос, — но мы готовы вас обменять.
— На что, интересно? — спросил Маковников.
— Закономерный вопрос… — Металлический голос почему-то запнулся, как будто не знал, что говорить дальше. В динамике послышался кашель.
— Послушайте, — сказала Женя, — вы, может быть, не совсем представляете, какое деяние совершили. Я — сотрудник правоохранительных органов, нахожусь при исполнении обязанностей, он, — Женя кивнула на Маковникова, — редактор газеты. Вам не поздоровится.
— Погоди, — перебил ее Маковников, — так что же вы от нас хотите?