Круче не бывает

Колычев Владимир Григорьевич

– Только законником он не был. Жуликом – да, а законником не был. Но за районом смотрел. Застрелили его. Еще в девяносто девятом году. Грустная история, но смешная, – усмехнулся Круча. – Он целый год, если не больше, от киллеров бегал, вернулся в Росток, дня не прошло, как его снайпер снял.

– А за что?

– Кто ж знает… Говорят, братва ему за бриллианты предъявила. Он якутские алмазы по дешевке скупал, по своим каналам, тут у него свои огранщики имелись, они алмазы в бриллианты превращали, а Ишим их потом дальше толкал, с прибылью для себя,

разумеется. На них он и погорел. Партию на четыре миллиона долларов профукал. Его люди с покупателями встретились, чтобы товар на деньги обменять, что-то там не сложилось, стрельба началась, покупателей всех уложили. И продавцам тоже досталось, из них только один уцелел. Этот один скрылся с концами, его искали, но бесполезно. А покупатели люди серьезные, они Ишиму предъявили, дескать, он нарочно все так устроил, чтобы и деньги взять, и товар себе оставить. Вот и заказали… Может, его по другой причине грохнули, там и другие версии отрабатывались.

– Но ведь история с бриллиантами имела место? – Романов двумя пальцами в раздумье потер мочку уха.

– Была. И трупы были. Много трупов.

– Ни денег не нашли, ни бриллиантов?

– Ни денег, ни бриллиантов.

– Но кто-то же их увел?

– Кто-то увел.

– А в каком году это было?

– В девяносто седьмом.

– Может, это Сошников был?.. Да нет, не мог он там быть, – сам спросил и сам же себе ответил Романов. – Не тот у него статус. Да и не вклинишься в эту стаю проездом… Проездом, проездом… А когда это было? В каких числах?

Круча напряг память:

– Осенью. Точно помню, что осенью, то ли в сентябре, то ли в октябре… Узнать не трудно, было бы желание.

– И Сошников осенью девяносто седьмого человека убил. В Крым он собирался, в Подмосковье холодно было, дождь, а в Крыму тепло… А уезжал он в Москву. А Росток у нас практически на пути из Серпухова…

Круча озадаченно смотрел на подчиненного. Что, если Сошников каким-то образом встретил на своем пути человека, которому достались бриллианты и деньги? Может быть, этот человек был ранен и не мог оказать сопротивления? Или умер на руках у Сошникова, оставив ему свою добычу… А стрельба на месте преступления была не шуточная, «АКСУ-74» там были, «узи»…

– И каким боком Павельев был связан с Ишимом? – спросил Круча.

– Брат у него в бригаде у Ишима был.

– Это вам Луков сказал?

– Да, он Павельева давно знает. Павельев ему и предложил место на озере. Я так понял, они раньше дружили, а потом какая-то кошка между ними пробежала, – сказал Шульгин.

– Плотно, я смотрю, вы Павельевым занялись, – усмехнулся Круча.

– Противника нужно знать в лицо.

– И где сейчас брат Павельева?

– Пропал без вести на полях Великой криминальной войны. – Шульгин с наигранной скорбью поднял к небу глаза.

– Возможно, он и увел тогда деньги и бриллианты, – предположил Романов.

– Очень даже может быть, – кивнул Круча. – Это выяснить нетрудно, надо только архивы поднять. Вы этим и займетесь. Росток тут рядом, через

час будете на месте. А я Корзунову позвоню…

Миша Корзунов начинал службу в Ростоке еще лейтенантом, сейчас возглавлял РОВД. Ишима он знал лично, воевал с ним, дружков его уголовников за решетку возвращал. В принципе, можно обойтись и без архивов.

– Прямо сейчас и позвоню.

Корзунов ответил сразу:

– Да, – голос у него басовитый, прокуренный.

Если не знать, кто находится на том конце провода, можно представить человека крупного, мощного и жестокого. На самом же деле Миша Корзунов среднего роста, худощавый, хотя сила в нем недюжинная, да и характер, что называется, нордический. В домашней обстановке он человек мягкий, покладистый, даже подкаблучник, а на службе – зверь, и подчиненных своих в кулаке держит, и уголовники у него на коротком поводке.

– Здорово, Миша! Круча тебя беспокоит.

– А я так почему-то и подумал, – засмеялся Корзунов. – Говорят, ты все в подполковниках ходишь?

– Не надо, я тебе звонил, ты в госпитале лежал.

Совесть у Степана Степановича чиста: на банкет по случаю проставления в новом полковничьем звании он позвал всех начальников окрестных отделов, в том числе и Корзунова.

– Да язва, в шерсть ее туды.

– А я как раз хотел спросить, как у тебя со здоровьем.

– Да сейчас вроде ничего… Чего хотел, Степаныч?

– Да вот Ишима тут вспомнили, про его историю с бриллиантами, из-за которых стрельба была. Шесть трупов с одной стороны, четыре с другой.

– Что-то ты путаешь, Степаныч, и с одной стороны шесть трупов, и с другой. Ишимовские с мезинскими схлестнулись, если ты про бойню на электромеханическом заводе спрашиваешь.

– Ну, на счет завода не знаю, я этим делом не занимался. И трупы не считал. Помню, что в девяносто седьмом это было. Осенью.

– Правильно, в девяносто седьмом, шестнадцатого октября.

– Не память у тебя, а компьютер.

– Старый компьютер, но пока еще фурычит.

– Может, заглянешь еще в один файл! Кто там с товаром ушел и с деньгами за него?

– Павлин ушел. До сих пор где-то ходит.

– А фамилия у этого Павлина какая?

– Сбой программы, Степаныч, – засмеялся Корзунов. – Помню, что Павлин, а фамилию искать надо. Давно все это было…

– А может, Павельев его фамилия?

– Павельев?.. Точно, Павельев. А ты откуда знаешь?

– Да вот, сорока на хвосте принесла.

– Что там у тебя всплыло?

– Да пока только догадки. Тут у нас денежки из девяносто седьмого года объявились. Вроде бы пятьсот тысяч долларов, но, может быть, и больше…

– Вы что, Павельева нашли?

– Пока только его брата…

– Действительно был у него младший брат. Мы его с Юркой в сауне с бабами накрыли. Юрка здоровый такой, матерый, а это сопля такая зеленая. Пальцы веером бросал, деньгами швырялся, типа, всем коммерсантам коммерсант…

– Братва за ним не охотилась? Все-таки он брат Павлина, вдруг деньги через него ушли?