Круги Данте

Аррибас Хавьер

Он не хотел, чтобы его сомнения заперли его в четырех стенах, в которых он жил все это время. Слуги дворца привыкли к его присутствию, его отлучкам и возвращениям. И Флоренция, если избегать самых опасных и уединенных закоулков, могла быть для него таким же безопасным городом, как для любого настоящего иностранца. Он предпринимал свои вылазки тогда, когда город был наиболее оживленным. Он посещал самые людные места со слабой надеждой найти какую-нибудь деталь, которая могла бы быть ему полезной. Но флорентийцы не представляли для него существенного интереса, они, казалось, вели размеренную жизнь, держались как обычно. Хотя поэт не мог забыть жуткую сцену, которую он увидел вблизи Сан Миниато, у подножия дерева, покрытого человеческими внутренностями.

Легкое волнение, острый дух разложения витал над горожанами. И, возможно, в той толпе уже была скрыта свеча, которая сможет поджечь жизнь флорентийцев, пропитанных смолой недовольства.

Выходя в ворота дворца Подеста, поэт повторял путь, проделанный в первый день. Он шел на юг, избегая таким образом мест, откуда был родом. В глубине души он чувствовал тяжесть, болезненную ностальгию, кроме того, поэт решил избавить себя от возможной встречи с кем-то, кто смог бы опознать его. Он старался сильно не удаляться от центра, не отделяться от человеческого потока, который поглощал его каждый день. Он даже не стал переходить через Арно, чтобы пойти к Ольтрарно, он старался ограничиваться тем, что доходил до площади Сеньории, настоящего магнита, который притягивал тысячи душ, населявших Флоренцию. И там он имел обыкновение следить за этим бесчеловечным барджелло, этим Ландо де Губбио, чья дурная слава шла впереди него. Никто не говорил, что это был он, это было не нужно, потому что люди расступались перед ним с почтительным страхом, заставлявшим их держаться как можно дальше от него.

Свита на лошадях медленно ехала от дворца, лениво и вызывающе. Туча вооруженных наемников окружала этого надменного кондотьера. Худой человек, ростом выше среднего, проезжал, немного согнувшись под весом одеяния, более подходящего для военного, чем для городского полицейского. Его лицо, покрытое плохой желтой кожей, и длинный крючковатый нос имели хищный вид. То же впечатление производили глубоко посаженные темные глаза, сильно выдвинутая вперед нижняя челюсть и слабая хитрая улыбка на губах. Он медленно обводил площадь и своих спутников беспокойным взглядом, и казалось, что его глаза видят дальше обычного, как глаза часовых на галерах, глядящие сквозь бурю. Под этим взглядом совы возникало ощущение, что он видит все, что человек хочет скрыть. Может быть, поэтому не было более сильного желания, чем защититься от этого взгляда, чтобы скрыться от страшной косы смерти. Словно сама смерть играла с горожанами, глядя глазами этого барджелло, сделав его своим орудием. Данте почувствовал холод лезвия кинжала, когда эта группа прошла в нескольких шагах перед ним. Как все прочие, он со страхом отвел глаза, словно боялся, что эти глаза украдут его разум и выведают его секреты. После того как барджелло прошел мимо, поэт вздохнул с облегчением; появилось чувство свободы; стало возможно продолжать жить, даже не зная заранее, куда эта жизнь заведет его. Ужас, в который всех погружало присутствие этого жестокого барджелло, медленно проходил.

Пережив все это, обессиленный и печальный, с сильно бьющимся сердцем, поэт предпочел вернуться во дворец. Вольный воздух Флоренции был наполнен подозрениями.

Глава 42

Мрачные предчувствия Данте не замедлили оправдаться. Спокойствие было нарушено грубо, хотя поэт предвидел, что именно так и случится. Черная тень страха и какой-то дьявольской силы снова стала собираться над головами горожан. Одновременно небо опечалилось и снова превратило Флоренцию в город, покрытый тьмой. Франческо в очередной раз стал глашатаем смерти. Когда он вошел в комнату, несмотря на то, что еще не рассвело, Данте меланхолично наблюдал за дождем, который накрыл город. Почти в темноте - комната была освещена только одной лампой, стоявшей на столе, - он сидел, глядя в окно, и временами у него возникало ощущение, что дождь никогда не прекратится. Он слышал крики и топот погони на наводненных улицах, отличающиеся от звуков уличной жизни, свидетелем

которой он был каждый день. Поэтому поэт и предположил, что что-то произошло. Теперь, видя лицо Франческо, он пришел к твердому убеждению, что произошло то, чего он боялся. Это не был язвительный и дурно воспитанный человек, который несколько дней назад задел его за живое, когда с нездоровым удовольствием сообщил об одном из этих чудовищных преступлений. Молодой человек был задумчив, с него на пол капала вода, собираясь в маленькую лужу - доказательство его присутствия. Очевидно, он шел по этим улицам под дождем, прежде чем появился здесь. Его лицо было серьезным и казалось немного постаревшим. Данте первым нарушил молчание:

– Еще одно преступление, верно?

Франческо только кивнул, подняв раненую руку к голове и встряхивая волосы. Туча капель обрызгала комнату.

– Нет конца этим мучениям… - сказал Данте с отсутствующим видом.

– На этот раз схватили двух преступников, - неожиданно выпалил Франческо.

Данте изобразил удивление и пристально посмотрел на своего телохранителя. На лице молодого человека не было и тени удовлетворения.

– Тогда нам стоит поговорить с ними!
– воскликнул Данте с блеском в глазах.

– Сомневаюсь, что вам это удастся… - пробормотал Франческо с отвращением.

– Они убиты?
– спросил поэт.

Франческо был взволнован, утомлен, раздосадован. Он посмотрел на раненую руку; только легкий блестящий от дождя шрам был напоминанием о тон стычке с Бирбанте. Близко прогремевший гром заставил его заговорить.

– Люди барджелло прибыли раньше…

– Граф не сможет теперь жаловаться на Ландо.
– С горькой иронией произнес Данте.
– Надеюсь, что, по крайней мере, они смогли вытянуть из них какое-нибудь признание.

– Им это не удалось, - ответил Франческо уверенно.

Данте, оцепенев, смотрел на своего собеседника.

– У них есть средства. Я в этом вообще не сомневаюсь, - произнес поэт.

– Однако это так, уверяю вас, им не удалось вытянуть из них ни единого слова, - твердо сказал Франческо.

– Как ты можешь быть так в этом уверен?
– заинтригованно спросил Данте.

– Я предпочитаю, чтобы вы сами проверили, - ответил он.

– Проверил?
– переспросил Данте удивленно.
– Как я смогу это проверить? Разве они не были схвачены людьми Ландо?

Франческо теперь стал спокойнее. Казалось, он чувствовал себя ответственным за то, что не торопился с задержанием этих несчастных, и не особенно хотел объясняться.

– Трупы у нас, - сказал он, избегая смотреть в глаза Данте.

– Они убили задержанных, а потом отдали их тела вам?
– спросил поэт, абсолютно запутавшись.

– В действительности дело обстоит не совсем так, - уклончиво ответил Франческо.
– Мы их купили.

Холодок пробежал по спине Данте. Не говоря ни слова, он посмотрел в окно: небо было серым.

– Благословенный святой Иоанн… - грустно заговорил он.
– В твоем городе человеческая жизнь ничего не стоит, но покупают и продают трупы за пригоршню флоринов…

– Эти тела будут четвертованы или сожжены, - пояснил Франческо.
– Я подумал, что вы захотите взглянуть на них, прежде чем это случится.

Данте продолжал задумчиво сидеть на месте, слушая удары грома. Создавалось впечатление, что поэт был очень далеко отсюда. Франческо снова попытался стряхнуть воду с волос, ожидая, пока поэт выйдет из оцепенения.

– Ты прав, - наконец произнес Данте с дружелюбной улыбкой.
– Ты правильно поступил, Франческо. Теперь мы знаем, что это люди, а не демоны, мы увидим их тела. Будет трудно, но, может быть, удача поможет нам узнать о них, мертвых, больше, и мы получим ответ на один из тех вопросов, на которые они не смогли ответить, пока были живы, - поэт почувствовал прилив сил и поднялся.
– Проводи меня туда и по пути расскажи мне подробно о том, что произошло.

Глава 43