Круиз вдовы
Шрифт:
— Разумеется,— ответил Джереми, небрежно махнув рукой.— В наши дни самое просвещенное покровительство искусству оказывают индустриальные концерны, хотя этого, увы, недостаточно.— Покровительственные нотки в его голосе казались Найджелу невыносимыми.
Они вес еще обсуждали эту тему, когда Фейт крикнула:
— В чем дело,- Питер?
Юноша шел по пляжу, его лицо было мрачным и смертельно-бледным.
— Кто-то пытался меня утопить,— сказал он, бросив акваланг у ног отца.
— Утопить? Что ты имеешь в виду? — воскликнула Фейт.
—
— Наверно, случайное повреждение...
— Черта с два случайное! Когда я пользовался аквалангом час назад, с ним все было в порядке. Кто-то просверлил в нем дырку. Я почти задохнулся, прежде чем выплыл на поверхность.
— Могу я взглянуть на акваланг? — попросил Найджел.
— Пожалуйста. Более того — я знаю, кто это сделал. Когда я ходил купаться с миссис Блейдон, то оставил его...
— Минутку, Питер,— прервал Найджел таким властным тоном, что юноша тут же умолк.— Я бы хотел поговорить с вами.
Он отвел Питера на пустой участок пляжа.
— Прежде чем вы пойдете и затеете еще одну ссору с мисс Эмброуз, вспомните, что она душевно не вполне здорова и что у вас нет никаких доказательств,— акваланг провалялся на пляже долгое время, и любой мог до него добраться.
— Я не собираюсь затевать ссору с мисс Эмброуз, тем более в присутствии Мел... ее сестры,— ответил Питер со свойственной его возрасту напыщенностью.— Я всего лишь хочу задать ей простой вопрос: портила она акваланг или нет.
— А если она скажет, что нет?
— Ну, я... я...
— Вот именно. Вы ничего не сможете сделать.
— Но это просто возмутительно!— воскликнул парень тем тоном, каким тридцать лет спустя он мог бы протестовать в клубе против финансовых злоупотреблений.—Этой женщине следовало бы голову оторвать!
— Могли бы вы проделать такую дырку маникюрными ножницами?
— Думаю, что да. При определенном упорстве, так как резина плотная. А что?
— В таком случае возможно, что это сделала мисс Эмброуз.
— Ну, тогда...
Найджел бесстрастно посмотрел в пылающие глаза на бледном лице. Клок мокрых волос свисал на лоб юноши.
— По-моему, вы так и не задали себе очевидный вопрос.
.— Какой еще вопрос?
— Почему она это сделала?
Питер Трубоди отвел взгляд.
— Конечно, потому что она сумасшедшая.
— А не для того, чтобы первой нанести удар?
— О чем вы..?
— Ну, вы ведь угрожали ей — сказали, что собираетесь «принять меры» и что «другие люди тоже могут быть мстительными».
— Слушайте!—возмутился Питер.— Кто вы, черт возьми, такой? Вы проводите время, подслушивая личные разговоры?
— Бросьте! Я не в настроении для справедливого — или несправедливого — негодования. Вы угрожали больной женщине — неважно, что она сделала — или, по-вашему мнению, сделала — в прошлом. Если вы затеваете кровную вражду, то не плачьте, когда ваш противник наносит вам удар.
— Да
— Вы не понимаете очень многое — например, то, что Ианта Эмброуз не та женщина, от которой можно добиться своего с помощью угроз.
— Очевидно, мне следовало воззвать к ее лучшим чувствам,— усмехнулся Питер.— Но таковые у нес отсутствуют. Спросите Фейт. Если бы вы знали так много, как...
— Я знаю, что вы играете с динамитом,— серьезно сказал Найджел.
— С моей сестрой поступили гнусно, и я намерен исправить эту гнусность!
«Господи!— подумал Найджел.— Он похож на этих хвастливых политиканов, которые заявляют: „Мы не вложим меч в ножны, покуда...“»
— Вы уверены, что не путаете справедливость с местью? —; спокойно осведомился он.
Какой-то момент Питер Трубоди выглядел нерешительным, затем его лицо вновь приняло упрямое выражение, и он отошел, не сказав ни слова.
Глава 3
I
Несколько пассажиров находились на солнечной палубе под мостиком, когда в девять часов на следующее утро «Менелай» приближался к Калимносу. Этот остров, как утверждают некоторые путеводители, самый красивый из островов Додеканеса. Гавань расположена в широком и глубоком заливе, над которым на склонах холмов возвышались ряды зданий. Глаза Клер Мэссинджер были устремлены на часть города, находящуюся над портом. Расстояние, солнечный свет и крутые холмы создавали своеобразный эффект отсутствия перспективы, превращающий город в картину, его изображающую. Дома помещались на заднем плане в виде кубов белого и различных оттенков голубого цветов, чистота которых придавала пейзажу примитивную простоту, очаровывающую Клер.
— «Где каждый вид прекрасен, и только люди злы»,— послышался рядом веселый голос Айвора Бентинк-Джоунса;
— О, доброе утро,— сказала Клер.— Вид в самом деле красивый. Но, по-вашему, люди здесь злее, чем в других местах?
— Эго просто цитата, дорогая леди.
«Дорогая леди» тут же вывела Клер из терпения.
— Поэтам следовало бы сначала думать, а потом говорить,— раздраженно сказала она, но, увидев обескураженное выражение на лице Айвора, смягчилась.—• По-вашему, город намеренно спланировали подобным образом? Не могу себе представить греков в этой роли.
— Я не вполне...
— Эти дома — они все белые или голубые.
— О, это началось во время итальянской оккупации. Жители раскрасили город в цвета греческого флага в знак протеста и сохраняют эти цвета до сих пор.
— Ловко придумано. Полагаю, если бы они были коммунистами, то выкрасили бы город в красный цвет.
Айвор льстиво усмехнулся.
— Вы собираетесь удостоить вечерний бал своим присутствием? — вскоре спросил он.
— Наверное, я пойду на танцы.
— Тогда я, возможно, буду иметь честь...