Кружной путь, или Блуждания паломника
Шрифт:
Глава 3
Добродетель довлеет себе
– Тогда Хозяин рассердился?
– печально спросил Джон.
– Тогда Он и завел правила и яму?
– Не так все просто, - ответила Матушка.
– Многое случилось после того, как фермер сорвал плод. И он, и жена его пристрастились к плодам, им все было мало, они и сами сажали такие деревья, и прививали их ко всем другим, так что теперь нет ни одного чистого плода, корня или растения. Никто из вас не ел ничего, в чем нет хотя бы капельки яда.
– Причем тут правила?
–
– Ну как же!
– сказала Матушка.
– Когда вся еда отравлена хотя бы немного, нужно знать, что есть и как, иначе заболеешь. Только помните, одно отравлено больше, другое - много меньше.
– А мы тем временем никуда не идем, - сказал Виртус.
– Утром перенесу вас, если захотите, - сказала Матушка.
– Вы уж слушайтесь меня, тут очень опасно.
– Если тут так опасно...
– начал Джон, но Виртус перебил:
– Нет Матушка, я никого не слушаюсь. Спасибо за доброе намерение.
Джон закивал и тихо шепнул ему:
– Знаешь, не будем с ней связываться. Пойдем на Север и на Юг, поищем дороги. Виртус поднялся.
– Лучше мы поищем, где можно перелезть, - сказал он.
– До сих пор я как-то шел, что ж меня нести!
– Попробуйте, - кротко сказала Матушка.
– Спуститься-то вы спуститесь, а вот подняться... Ну, там мы снова встретимся!
Стемнело. Молодые люди попрощались со старушкой и решили сперва пойти на Север, ибо там дорога была чуть дальше от пропасти. Сияли звезды, становилось все холоднее.
Глава 4
Мистер Трутни
Примерно через милю Джон заметил огонек немного дальше от обрыва, и мне приснилось, как друзья вошли в калитку и постучались в дверь.
– Кто тут живет?
– спросил Виртус, когда слуга открыл им.
– Мистер Трутни, - отвечал слуга.
– Если вы не воры и не злодеи, он будет рад принять вас.
Слуга привел их в комнату, где при несильном, но ясном свете лампы сидел у камина пожилой человек. У ног его лежала собака, на коленях книга, на одном столике - головоломка, на другом - шахматы. Завидев гостей,
он встал неспешно и достойно.
– Рад вас видеть, - сказал он.
– Обогрейтесь у очага. Эй, Труд, накрой на троих! Я не предложу вам богатых яств, мы сами делаем вино из первоцвета - быть может, оно не угодит вам, но меня кормит мой сад. Редиской я могу вас угостить, но неплохой, да, неплохой!.. Вижу, вы подметили мою слабость. Грешен, садом и огородом я горжусь. Стыдно ли это? Все мы - дети, и я назову мудрым того, кто доволен своей игрушкой. Умеренность и довольство, друзья мои, - лучшие из сокровищ. Осторожней, собака может укусить! Пират, кыш! Ах, Пират, ты и не знаешь, что обречен!
– Он болен?
– спросил Джон.
– Слабеет, слабеет, - отвечал м-р Трутни.
– Было бы неразумно оставлять его на мучения. Что поделаешь, omnes eodem cogimut [2]. Побегал на солнышке, половил блох, надо и честь знать. Жизнь следует принимать такой, как она есть.
–
– Что ж, умение жить - великое искусство - велит нам усмирять свои страсти. Ни к одному существу нельзя слишком сильно привязываться. Пока оно есть, его любишь, это обогащает душу, а нет его - ничего не поделаешь. Страдание, знаете ли, ничего больше и нет. А сложишь - и забудешь. Где же этот Труд? Что нам, до утра его ждать?
– Иду, сэр, - откликнулся Труд из кухни.
– Заснул он там, что ли?
– не успокоился м-р Трутни.
– Продолжим, однако, нашу беседу. Добрая беседа, на мой взгляд, - одно из высших наслаждений. Однако беседа - не лекция. Доктринерство убивает живую мысль. Я, знаете ли, не признаю систем. Слежу за ходом мысли, и все. Случай - лучший вожатый. Разве не он привел вас сюда?
– Не совсем, - сказал Виртус, давно пытавшийся вставить слово.
– Мы ищем, как перейти Ущелье.
– Надеюсь, - сказал м-р Трутни, - вы не просите меня пойти с вами?
– Мы об этом и не думали, - сказал Джон.
– Что ж, идите, идите, друзья мои!
– и м-р Трутни мелодично рассмеялся.
– Ах, к чему это все! Я часто размышляю о суете ума, которая влечет нас в гору лишь для того, чтобы сойти вниз, или за моря, чтобы отведать плохого пива. Coelum non onimam mutamus [3] . Нет, нет, я не против непоседства, я терпим ко всем человеческим слабостям. Но, как и везде, секрет тут в том, чтобы вовремя остановиться. Попутешествовал, и будет. Но Ущелье... Прогуляйтесь лучше по утесам, виды те же, опасности - никакой.
– Мы не видов ищем, - сказал Джон.
– Я, например, ищу дивный остров.
– Несомненно, - откликнулся м-р Трутни, - речь идет о каком-то эстетическом переживании. Что ж, молодые люди - это молодые люди! Кого не томили мечты, кто не гнался за тенью? Et in Arcadia ego! [4] Все мы были когда-то глупы, и это хорошо. Но воображение, как и аппетит, надо обуздывать - не ради какой-нибудь трансцендентной этики, а ради собственного блага. Поднести чашу к устам, ощутить дивный запах и не возжаждать - да, это большое искусство! В отличие от скота и от зверя человек способен остановиться там, где лежит граница между наслаждением и его недолжными плодами. Я не согласен с теми, кто осуждает римлян, принимавших на пиру рвотное. Того, кто умеет поесть и не объесться, я называю поистине цивилизованным человеком.
– А вы не знаете, как перейти через Ущелье?
– спросил Виртус.
– Не знаю, - сказал м-р Трутни.
– Никогда там не был. Человеку интересен лишь человек, пустые умозрения мне чужды. Ну, скажем, есть там дорога - на что она мне? Смешно подумать, что на той стороне найдешь что-нибудь новое! Endem est omnia semper [5] . Природа сделала для нас, что могла, и тот, кто не найдет удовольствия дома, не найдет его на чужбине. Ах ты, что за тварь! Ты подашь ужин или ты ждешь, пока я тебе кости переломаю?