Кружной путь, или Блуждания паломника

Льюис Клайв Стейплз

– Мне... мне померещилось...
– залепетал Джон.

– Ясно, - сказал певец.
– Не отличает искусства от порнографии, - и, подойдя к Джону, он плюнул ему в лицо.

– Так его, Фалли!
– воскликнули Снобы.
– Поделом!

– Грязная тварь, - сурово определил один из них.

– Что говорить, Пуритания!
– вздохнула девица.

– Чего вы хотите?
– сказал Болт.
– Он доверху набит запретами. Любые его слова - только рационализация подавленных влечений. Спела бы ты, Глагли?

Глава 3

Свобода

мысли

Глагли немедленно поднялась и оказалась длинной как телеграфный столб. Выйдя на середину комнаты, она подбоченилась, умудрившись так вывернуть руки, словно в них нет суставов, и пошла боком, завернув носки внутрь. Подергав бедром как будто оно вывихнуто, она хрюкнула и сказала:

– Глобол обол укли огли глобол глугли глу, - после чего издала губами тот неприятный звук, который издают младенцы. Потом она села на место.

– Спасибо большое, - вежливо сказал Джон.

Но Глагли не ответила, ибо говорить не умела, ударившись обо что-то в детстве.

– Ну, она тебе угодила?
– спросил Болт.

– Я не все разобрал...

– А почему?
– сказала женщина в очках, не то гувернантка, не то сиделка при Глагли.
– Потому что вам нужна красота. Пора понять, что гротеск - это пафос современной музыки.

– Выражает первобытное отчаяние, - прибавил кто-то.

– - Реальность треснула по всем швам, - пояснил толстый юноша, который напился лекарства и лежал на спине, сладостно улыбаясь.

– Наше искусство, - продолжала сиделка, - должно быть жестоким.

– Мы потеряли идеалы на войне, - сказал молодой Сноб, - в дерьме, и в крови, и в грязи. Поэтому мы жестоки и откровенны.

– Простите, - сказал Джон, - воевали, собственно, ваши отцы, а они живут тихо, мирно.

– Мещанин!
– вскричали Снобы и повскакивали с мест.

– Если вы воевали сами, - сказал Джон, отшатываясь от летящей в него реторты, - почему вы одеты, как подростки?

– Мы молоды!
– орали все.
– Мы - новое искусство, мы - мятеж!

– Нам не до гуманизмов, - прибавил один из бородатых, ловко ударяя Джона под коленку.

– Мы отбросили запреты!
– завопила худая старая девица, а шесть других девиц вцепились Джону в лицо. Он кинулся на пол, вскочил, побежал к выходу, за ним летели какие-то колбы, а на улице собаки помчались за ним, люди же кидали в него всякий мусор и орали:

– Мещанин! Лицемер! Сквалыга!

Глава 4

Самый главный

Наконец он выбежал за город и присел отдохнуть, думая о том, не вернуться ли к лорду Блазну. Кругом лежала равнина, на Востоке темнели горы. Солнце спускалось. Джон с трудом поднялся и побрел на Запад. Вскоре солнце скрылось и стал накрапывать дождь.

Примерно через милю он увидел человека, который чинил забор, куря сигару, и спросил у него, как пройти к морю.

– Нзна...
– сказал человек, не оборачиваясь.

–

А где тут можно переночевать?

– Нзна...

– А вы не дадите мне хлеба?

– Еще чего!
– сказал человек.
– Это нарушило бы экономический закон. Джон не уходил, и он прибавил:

– Пошел, пошел! Не люблю бездельников.

Джон заковылял дальше, но вскоре услышал, что человек этот (как оказалось, носивший фамилию Маммон) его зовет.

– Что?
– крикнул Джон.

– Иди сюда!
– отвечал м-р Маммон. Джон так устал и проголодался, что послушно побрел к нему. Мистер Маммон уже не работал, он курил сидя.

– Где штаны порвал?
– спросил он Джона.

– Я поспорил со Снобами, в Гнуснополе.

– Какие еще Снобы?

– А вы их не знаете?

– В жизни не слыхал.

– А Гнуснополь вы видели?

– Видел? Да он мне принадлежит.

– Как это?

– А на что они живут, по-твоему?

– Я об этом не думал.

– Все как один работают на меня, - сказал Маммон, - Одни пишут, другие получают доход с моей земли. "Снобы"... выдумывают же всякую чушь в свободное время... когда лоботрясов не бьют, - и он зорко взглянул на Джона, и снова принялся чинить забор.

– Чего ждешь?
– спросил он.
– Пошел, пошел!

Глава 5

Тупик

Потом я опять перевернулся и опять увидел, как Джон бредет в темноте, под дождем, совсем несчастный. Северный ветер иногда разгонял тучи, и выглядывала луна. Стуча зубами, Джон посмотрел наверх и увидел по сторонам острые утесы. Впереди тоже стоял утес, очень большой, с круглой дыркой. Луна светила, утес отбрасывал тень, а рядом лежала еще какая-то тень и, оглянувшись, Джон понял, что прошел в темноте сквозь гору.

Остановиться он не мог, замерз бы, и мне снилось, что он упорно идет вперед, к самой дыре в утесе. Перед ней, у жаровни, сидели люди. Когда он приблизился, они вскочили, преграждая ему путь.

– Прохода нет, - сказал их начальник.

– А где же мне идти?
– спросил Джон.

– Смотря куда.

– К морю, чтобы найти Западный остров.

– Тогда идти негде.

– Почему?

– Ты что, не знаешь? Этот край принадлежит Духу Времени.

– Простите, не знал, - сказал Джон.
– Я как-нибудь обойду его владенья.

– Вот идиот!
– сказал начальник.
– Да ты уже в его владениях. Ты их прошел. Это выход, а не вход. Гостей он любит, беглецов - нет.
– И он крикнул одному из людей: - Эй, Умм, отведи-ка его к Главному!

Молодой человек надел на Джона наручники, и повел его на цепи вниз, в долину.

Глава 6

Сигизмунд

И я увидел, как они идут по долине, и луна светит им в лицо, и гора стоит перед ними, словно великан.

– Неужели это вы, мистер Умм?
– спросил Джон.