Крылатые волки на льняном поле
Шрифт:
Та, что со мной – плоть от плоти моего детского лепета, первых шагов и распахнутых глаз.
На весь этот мир, до безобразия несовершенный и прекрасный.
До ужаса и восторга, до перехвата дыхания и нового вдоха.
Моя красная варежка
гнёздышком птичьим совьётся, если бездомные с юга вернутся
и прорастёт травой, под щекой, когда морозы сомкнутся
Не потому что за мной на верёвочке. Не потому что моя. Мне и знать не дано, почему и зачем.
Но она вечна, в чём
Со мной моя красная варежка, навеки со мной.
Сквозь игольное ушко врат рая
Скарб мой умещается в заплечном мешке, и там много лишнего.
Засовываю руку наудачу и вытаскиваю бесформенную кучу из сожалений о совершённых ошибках. Разматываю полусгнившее тряпьё и брезгливо рассматриваю этот чудный артефакт.
А затем размахиваюсь и швыряю его в тихие воды реки Забвения.
Что-то выпирает сбоку. Перетряхиваю и достаю моток из нереализованных возможностей. Кто ж его так запутал… Неисповедимы тропинки бытия. И никакая путеводная нить не проложит верной дороги.
В кармане притаился флакон со слезами огорчений. Они ничем не пахнут и заметно помутнели. Встряхиваю и наблюдаю, как взболтанный осадок вьюжно кружит.
Не трогают меня эти горести. Прошёл срок, они выдохлись. Переворачиваю сосуд и с равнодушием наблюдаю за вытекающей жидкостью.
Чччёрт… Под руку попадается тугой мешочек с нажитым. Руки инстинктивно сжимают его поплотней, не желаю расставаться. Это реализованный инстинкт потребления, засосавший так много чего… много. Слишком много. С этим некомфортно жить, а умирать так и вовсе глупо.
Вытряхиваю наземь.
Хм-м… Жестяная шкатулка со стёртым рисунком. Открываю и обнаруживаю бижутерию плотских утех. Да, тут есть что вспомнить. Губы сами собой расплываются в довольной улыбке. Как славно-то…
Ну было и было. Чего уж теперь. Безделушки годны лишь сорочьи гнёзда украшать.
На дне совсем немного, но такая тяжесть… С трудом вынимаю комок засохшей глины и далеко не сразу понимаю, что это скопившаяся усталость. Спрессованная годами и вылежавшаяся, она приобрела каменную твёрдость.
Лучший материал для мостовой. Никакие нагрузки не страшны. Непробиваема.
Вытряхиваю мешок и из него вываливается всякая дребедень - неотправленные письма, оборванные разговоры и пропущенные встречи. Мне их жаль до сих пор, но что я могу поделать?! Ни собрать, ни оживить не в силах. Так получилось.
Внимательно осматриваю пыльные швы заплечного мешка и обнаруживаю там забившихся и уснувших в пути малышей. Это радостные мгновенья, которые искорками фейерверков освещали мою жизнь. Вспыхивали и гасли, но никогда не позволяли себе исчезать насовсем.
Но ради них тащить с собой целый мешок?! Нет уж. Придётся
Я не верблюд, но чтобы протиснуться в игольное ушко, надо попотеть. И лучше это делать налегке.
С собой ничего, кроме себя.
Универсум схлопывается и всё исчезает. Если нет ничего, то и в рае нет необходимости.
Эй… Мы так не договаривались. Великое Ничто оказалось слишком ничтожным. Я хочу большего. Чего-то иного.
Я попытаюсь ещё раз.
раскрутить винил вручную
Добегаешь до финишной прямой… и понимаешь. Вот оно, твоё персональное Минное Поле.
И финишная ленточка полощется на ветру, и трибуны в нетерпении, и логика в ожидании своего завершения.
И? Шаг влево, шаг вправо - феерический салют из-под ног.
Я не волшебник, а жалкий фигляр. Наколдованный снег оборачивается кучкой искрошенного пенопласта. Первоцветы, разрывая собой грань между зимой и весной, вырываются под солнце и с изумлением оборачиваются на мой ненастоящий снег. Они оскорблены, а я виновато пожимаю плечами. Фокус не удался.
Но я хочу преодолеть эту финальную стометровку. Хочу и боюсь. Боюсь не её, а самого финиша. Поскольку за ним всё заканчивается. Ленточка обрывается и обугленным пятнышком ставится жирная точка.
Гарцуют жеребцы, стучат копытами по клавишам печатной машинки, перетягивают каретку как гружёную телегу.
Генератор случайных чисел тянет за поводья, и на бумаге проявляется сон Борхеса, во время которого Павич пил чай и случайно пролил его на клавиатуру…
Ночь застывает в ироничной позе, и утро в смущении боится пошевелиться. Разбуженные восстанут из мёртвых и заполонят мир живых.
Неправильные пчёлы делают неправильный мёд, а правильные слова ведут в глухие тупики. Отдайте мне горшочек с неправильным мёдом и я пойду по неправильной тропинке. Сад расходящихся тропок полон неправильных пчёл над трансгенными подсолнухами Ван Гога.
Винсент, ты не прав…
Старый проигрыватель морально умер, а физически развоплотился. Остались пластинки. Можно опустить иглу и осторожно крутануть чёрный диск. Шипение и пофыркивание бороздок под иглой выходит таким… своим? Нечётким отражением этого момента, который хочется растянуть.
Тень от музыки скользнула и шлёпнулась у лап пушистого кота. Он лениво приоткрыл янтарный глаз и понимающе шевельнул левым ухом.
Спасибо, мой хороший…
Я не любитель мелодрамы. И она разумно избегает меня. Существуя в параллельных вселенных, мы лишь косвенно воспринимаем друг друга, что к лучшему для каждого из наших миров.
Слушая музыку, входишь в изменённое состояние. Влияя на гипоталамус, музыка вызывает эмоции. Разнообразные и противоречивые.