Крылатые волки на льняном поле
Шрифт:
Только концентрат должен быть разбавлен и распределён по жребию. Особенно завидую тому, на чью долю придётся чёрная часть юморка.
Воспоминания.
Кому нужны чужие воспоминания? Хлам. Однозначный хлам.
Самый бесполезный субстрат, способный пойти лишь на удобрение беспредельных полей нематериального.
Кажется, всё. Ничего более не имею, и опустошив свои закрома, могу отправляться за бескрайние горизонты вечности.
Налегке.
Так как нотариусы
Тчк
шаги по воде
Шаг первый.
Ступаю и ощущаю вибрацию поверхности.
Мир снаружи иллюзорен, реально лишь то, что внутри.
Раскачиваюсь на внутренних качелях сомнений и понимаю, что возникает резонанс. Опасное взаимодействие изнанки и наружного.
Шаг следующий.
Плен иллюзий - самый сладостный плен. Из него не хочется высвобождаться. А надо.
Надо взорвать дамбу и спустить воду на заливные луга.
Шаг закономерный.
Сгнившей тетиве не пустить стрелу в путь.
А значит... Значит именно то, что значит. И это значимое надо претворять в жизнь.
Шаг неосторожный.
Открыть глаза. Плотно зажмуренные. Страшно... Можно это сделать завтра?.. Ну почему нельзя!
Потеряю ведь равновесие. Начну бестолково размахивать руками, порву веревочки, что удерживают ветер на привязи, он сорвется и улетит.
Шаг легкий.
Без планов, без ограничений, без укоров совести.
Вода под ногами как стекло - поверхность ровная, прозрачная и твердая. Но хрупкая.
Шаг твердый.
Страхи умирают вместе с надеждами, в обнимку.
Прогулка по облакам обещает быть.
Шаг невесомый.
свет мой зеркальце
После пятого бокала пива зеркала начинают разговаривать. Мое вот мутно ухмыльнулось и вопросило :
– Слушай... Может, ты че спросить у меня хочешь?
– Не-а.
– Ну, спроси. Мне поговорить хочется.
– Отстань.
– Ладно. Не складывается диалог, утешусь монологом. Итак. Вот значит как...
Отворачиваюсь, но невольно внимаю.
– Вижу я хамло редкостное. Отражаешься четко.
– А...
– А еще ты мизантроп и социопат.
– Зеркало сделало сценическую паузу, ожидая мою реакцию.
Пожимаю плечами, и наблюдаю некоторое разочарование в собственном отражении. Молчу.
– И че? Даже не возразишь?
– подозрительно проскрипело зеркальце.
– Я на правду не обижаюсь.
Мое зеркальное отражение оторопело.
– А еще я урод. Знаю. И моральный, и физический.
Зеркало окончательно потеряло дар речи. Ладно, еще бокал пива вернет ему разговорчивость.
– Эй, ты чего? Я ж того... провоцирую тебя. На возмущение! Брось соглашаться.
– Не, так не пойдет. Сказанные слова возврату не подлежат.
– Да че я такого
– Разница в том, что я собственные прелести осознаю и меня от них воротит.
– Так. Стоп... Ты сочувствия ждешь?
– Щас стукну. И разобью. Не тупи.
– А что тогда? Пожалеть не смогу, извини.
– Да пошло ты со своей жалостью... Мне и так мерзко. А тут еще ты. Червь мозговой.
– И что делать будем?
– потерянно отозвалось зеркальце.
– Знать бы, что делать... с тобой бы разговора не было.
– Ты... того. Или не пей больше, или напивайся до полного бесчувствия. Чтоб на меня разговорчивость не нападала. Договорились?
– Вали уже... в свое зазеркалье. Наговорились.
Когда свой рот открыла зажигалка, мне и впрямь стало не по себе...
Абсурдность бытия
На Земле живёт 7 миллиардов посторонних мне людей. И даже не с кем потрепать одну из вечных тем. Какую? Да не всё ли равно.
Сижу, никого не трогаю, примус починяю… А тут – бац! Аннушка масло пролила. И я поскальзываюсь и теряю голову.
Хотя это благо. Вместе с головой утеряны и беспощадные мысли, терзающие душу.
Беспардонность судьбы по отношению ко мне проявляется в том, что мне подкидывается масса возможностей, но ни одну из них я не реализую.
Зачем же мне такое богатство, которое я просыпаю из дырявых карманов?
Неутешительный вывод - жизнь прекрасна, но мне в ней нечего делать.
Пряный запах потустороннего так кружит голову, так тянет уснуть и не видеть снов, которые отзеркаливают явь словно в кривом зеркале.
Мой грех невесом, он лишь причина, чтобы не быть. А это так мало, так незначительно и легкомысленно.
Синусоида перемен как барханы - текуча, не стойка, иссушена ожиданием. Верблюжьи горбы только показались из-за горизонта, как налетает самум и посягает на мой воздух. Мне жутко не нравится скрип песка на зубах, и я от злости выплёвываю зубы вместе с челюстью.
Ржаной закат пытается убедить меня, что вот она - Вечность, осязаема и реальна, а я с издёвкой осматриваю её и сбываю с рук за бесценок.
Мне смешно до озноба, как прекрасно каждое мгновенье, и как мерзко, когда они соединяются вместе в мозаику настоящего.
Взгляды перекрещиваются и нарезают ломтиками, деля меня порционно для удобоваримого поглощения. Я не против. Так эстетичней и вкуснее.
Умилительно морщит лоб клоун По Ту Сторону зеркала, натужно пытаясь показать, как стоит подавать себя людям, чтобы признали за своего и похлопали. Похлопали по спине, изгоняя застаревший кашель, привязавшийся ещё с ледникового периода моих метаний между.