Крылатый воин

Чернобровкин Александр Васильевич

Ужинали в американском ресторане, выбранном девушками. Меню там было непритязательное: салаты с картошкой, мясо с картошкой, рыба с картошкой… Зато недорого и сытно. К счастью, в ресторане нашлась пара бутылок калифорнийского красного крепленого вина, которое скрасило посредственную еду. Обычно неразговорчивый с американцами Боря Шейн разошелся не на шутку. Ему очень хотелось понравиться Саре Зимерманн. Девушка делала вид, что не замечает это. Все-таки у них семнадцать лет разницы. Мы с Норой Падмор, стараясь не мешать ему, обменивались короткими фразами. Она оказалась довольно смышленой.

— Ты, случайно,

не перекрашенная брюнетка? — спросил я шутливо.

Стёб над блондинками уже имеет место быть.

— Я черная овца, — в тон мне ответила она.

То есть по-русски — белая ворона.

Фильм выбрал я. Это была премьера, которая называлась «Трубка мира». Захотелось мне посмотреть, что наснимали по моему сценарию без моего участия в съемках. Ненамного лучше, чем предыдущий со мной, но и не хуже. Девушкам и Боре очень понравился. Значит, касса будет хорошая. Можно писать следующий.

При выходе из кинотеатра после интересного фильма у меня появляется впечатление, что стремительно переместился в машине времени и места в скучную реальность. Судя по выражениям лиц моих спутников, с ними происходило что-то похожее.

Мы с Норой Падмор садимся в мой «паккард». В салоне полумрак, как бы накрывший лицо девушки тонкой серой вуалью. Впереди стремительно стартует машина Бори Штейн и растворяется в темноте.

— Покатаемся? — спросил я.

— Зачем нам это? — после паузы грустно задала вопрос Нора. — Я согласилась прийти ради Сары и Бориса, которому она очень понравилась. Между нами такого нет.

— Я тоже ради них. К тому же, сейчас одинок, как и ты, а жизнь стремительно проносится мимо. Поможем друг другу преодолеть не лучший период в жизни. Ты не дура, так что будет не скучно, — сказал я.

Убеди даму, что считаешь ее умной, и она твоя. Замечал и за собой, что, когда женщина говорит мне, что красив по-мужски, тоже ведусь, хотя прекрасно знаю, что это не так, но там хотя бы дело вкуса. Впрочем, умная или дура — тоже понятия растяжимые, сильно зависящие от интеллекта оценщика.

— Что ж, ты, по крайней мере, не врешь, — решила она. — Только не в машине.

— Могу снять номер в мотеле, но лучше поедем ко мне в Фрипорт, — предложил я. — Утром отвезу тебя в Хьюстон.

— Не люблю мотели, — призналась она.

— Я тоже, — поддержал ее.

— Странная вы пара с Борисом. Никак не пойму, что вас объединяет, кроме работы, — сказала она, когда «паккард» несся по ночному шоссе в сторону Кемп кэмикал.

— Война, — коротко ответил я. — Те, кто прошел через ад, тянутся к таким же. Мы по-другому смотрим на жизнь и смерть. Уверен, что у врачей тоже деформируется психика.

— Да, — согласилась она. — Начинаешь понимать, насколько безжалостна жизнь и неразборчива смерть.

— На войне это понимание обостряется до предела, — поделился я.

— Где ты воевал? — полюбопытствовала она.

Я подробно рассказал об американском периоде, добавив перегон самолетов в СССР, где якобы познакомился с Борисом Штейном.

— Откуда знаешь русский язык? — спросила она.

Хоть убей, не помню, когда говорил при ней на русском и говорил ли вообще. Все женщины — шпионки, просто некоторых не успевают разоблачить.

— Мой дед по материнской линии эмигрировал из России. В детстве я подолгу жил у него, —

придумал я на ходу. — Самое удивительное, что был уверен, что забыл русский язык, а когда попал в СССР, вдруг вспомнил и заговорил почти свободно.

— В детстве легко учишь языки. С нами по соседству жили евреи, приехавшие после Первой мировой войны из Австрии. Мы детьми играли вместе, я научилась говорить на идише. Благодаря этому языку, подружилась с Сарой, — рассказала Нора.

— Как ты думаешь, у Бориса есть шансы с ней? — спросил я.

— Влюбленный и состоятельный мужчина всегда имеет шанс, — ответила она. — Всё будет зависеть от него.

По приезду, пока я готовил нам коктейли, Нора Падмор обошла мой дом с видом риэлтора, пытавшегося определить его истинную цену. В кабинете застряла надолго.

— Что там тебя так заинтересовало? — спросил я, когда вышла оттуда и получила из моих рук бокал с коктейлем.

Это был мой собственный вариант «Сангрии (исп.: кровопролитие)»: красное вино, испанское или бордо, французский ликер «Трипл-сек (тройной сухой)», маленькие кусочки апельсина и яблока (можно любые фрукты), содовая и сахар, тщательно перемешанные на электрическом миксере, купленном за одиннадцать долларов. Пока что этот прибор в диковинку. Бармены предпочитают трясти шейкеры.

— Никогда бы не подумала, что ты доктор философии сразу по двум таким сложным предметам, — ответила она. — Из всех экзаменов, что я сдавала, больше всего волновалась перед химией.

В кабинете на стене висит в рамке мой диплом РhD. Иначе засуну его куда-нибудь, а потом долго буду искать.

— Сам не знаю, как до него докатился, — отшутился я и поменял тему: — Говорят, что бармен из меня лучше.

Она отхлебнула чуточку, распробовала, вскинула брови, выражая то ли удивление, то ли восхищение, потом отпила больше, захватив кусочки апельсина и яблока, и вынесла шутливый приговор:

— Если останешься без работы, дай мне знать. У моего папы ресторан в Галвестоне, и туда постоянно нужен хороший бармен.

Тело у Норы Падмор оказалось спортивным, мускулистым, ни капли жира. Если личико не очень, надо брать красивой фигурой. Сиськи среднего размера, упругие, со вздернутыми маленькими сосками. Ягодицы узкие, подростковые. Лобок и промежность не выбриты. Такой моды пока нет. Вела себя пассивно: делай, что хочешь. Мне даже показалось, что сперва наблюдала за мной ненавязчиво, как зоолог, который изучает поведение самцов во время брачного периода. Я быстро завел ее, заставив стонать и пищать от удовольствия или удивления, что способна на такие эмоции. Вошел в миссионерской позе, заведя правую ладонь под ее попку, чтобы регулировать темп, если мне потребуется помощь. Влагалище было очень узким и упругим. С другими, без предварительной подготовки, ей, наверное, было не очень приятно. Мой таз тоже придержала обеими руками, чтобы входил плавно, но, не почувствовав боли, убрала их и больше не мешала, полностью отдавшись незнакомым ярким чувствам, а перед оргазмом стиснула зубы, попробовала выскользнуть из-под меня, а потом молча завертела головой из стороны в сторону, будто отказывалась от накатывающегося взрыва. Когда он случился, обхватила меня ногами и надавила ими на мои ягодицы, бедра, чтобы не вынимал член из запульсировавшего влагалища.