Крылатый воин
Шрифт:
Ресторанчик был с открытой деревянной верандой на краю обрыва. В зале заправляла полная белолицая черноусая дама лет пятидесяти, которой помогал худощавый юноша с тщательно выбритым смуглым лицом. Она поздоровалась с Алисой, спросила, как поживает мама.
— Мы иногда приходим сюда всей семьей, — рассказала девушка.
Я бы удивился, если бы все постоянные жители Монако не знали друг друга.
Нам предложили суп из мидий с вермишелью и зеленью. Основными блюдами были рагу из шести сортов рыбы и моллюсков и треугольные кармашки из теста, начиненные цуккини (маленькие кабачки) с яйцами или
Вино помогло нам справиться с эмоциональным штормом, точнее, разогнать его на полную, после чего уже не смущались, не боялись ляпнуть или сделать что-либо не то. Мы оба налегли на еду, а за десертом обменялись досье.
— Мой босс собирается поселиться здесь, чтобы не платить налоги, хотя до конца еще не решил. Сейчас подбирает дом. Пока ничего интересного не попалось, — продолжил я сочинять легенду о бедном шофере.
— Если он передумает, ты тоже уедешь? — огорченно спросила Алиса.
— Теперь уже нет. Разве что ты меня прогонишь, — успокоил я, заставив ее заулыбаться радостно.
— У нас тут плохо с работой. Многие во Францию ездят, — сообщила она.
— Найду что-нибудь. Я разносторонняя личность, — успокоил ее. — К тому же, в Ницце есть аэродром, а я в авиации служил во время войны.
— Ты был на войне? — заинтересовалась она.
— Меньше года на острове Новая Гвинея в Тихом океане, — признался я, не уточнив кем, и рассказал несколько баек о дивной дикой территории.
— Мои дедушки и бабушки оказались здесь после революции. Папины жили в Москве, а мамины в Воронеже. Они вместе эвакуировались из Крыма в Турцию, а потом большой группой перебрались в Монако. Папиным повезло. Вскоре по приезду сюда умер его дедушка, а по закону, если тут похоронен кто-то из родственников, его наследники получают гражданство. Мамины ждали десять лет. Папа закончил Марсельский университет по специальности инженер. Он был заместителем начальника железнодорожной станции. Погиб второго сентября сорок четвертого во время бомбежки, за день до освобождения. Мама учитель младших классов. У меня еще есть старший брат Николя. Он сейчас учится в Марселе на инженера. Мы с мамой и бабушками помогаем ему. Через год закончит, и поеду учиться я, — рассказал она о своей семье и поправилась: — Мы так планировали раньше.
— Поедем вместе в Марсель, — предложил я.
— Вот будет здорово! — обрадовалась она.
Мы покинули ресторанчик около десяти вечера. В кино идти было поздно.
Прокатиться за город Алиса не захотела:
— Я через коллегу-подружку передала маме, что вернусь поздно, но она все равно будет волноваться, потому что не знает, с кем я.
— Познакомь нас, — предложил я.
— Пока рано. Ее надо подготовить, — отказалась девушка.
И заезжать во двор ее пятиэтажки запретила. Зато не сопротивлялась, когда наклонился и поцеловал ее. Губы были мягкие, податливые.
— Завтра в восемь, — напомнил
— Угу! — радостно промычала она, словно боялась растерять вкус поцелуя, если разожмет губы.
Я проводил ее взглядом. Поворачивая за угол дома, Алиса Леруа обернулась и послала мне воздушный поцелуй. Она уже не совсем русская. Я в ответ по-американски блымнул фарами.
142
На следующий день после завтрака в отельном ресторане, я подошел к ресепшену и договорился с переездом в другой номер, в котором есть еще и кабинет. Выбрал на втором этаже, потому что на третьем, последнем, ночью было душно. За день низкое чердачное помещение нагревалось и до утра отдавало тепло. Молотивший без остановки вентилятор с тремя белыми деревянными лопастями, укрепленный под белым потолком, со своими обязанностями не справлялся, только мешал спать, скрипя.
— У меня появились здесь дела, задержусь на неопределенный срок, — объяснил я и приказал перенести все мои вещи из багажника машины в номер.
Этот был больше, мебель и сантехника новее и у телефона нитяная оплетка шнура не бахромилась. Я позвонил портье, заказал два междугородних разговора. Первый с отелем «Риц». На этот раз голос был незнакомый. Я представился, попросил прочитать оставленную для меня записку, после чего сообщил, куда (Монако, отель «Эрмитаж») перенаправлять звонки и почту, если таковые будут. Второй был с Лондоном. Джулии Рейкс не оказалось в номере отеля «Клариджес». Я оставил ей записку со своими координатами. Если нужен, позвонит. Мне от нее ничего уже не надо.
Затем прогулялся до отделения английского банка «Барклайс». Он был минутах в десяти ходьбы, по другую сторону парковой зоны казино «Монте-Карло». Довольно стильное белое трехэтажное здание с балконами и двумя лестницами, сходящимися с противоположных сторон перед главным входом на втором этаже, над которым полукруглый белый тряпичный навес и выше черный баннер с синими эмблемой в виде орла с повернутой влево головой и надписью «БАРКЛАЙС частный банк». Еще два таких орла в виде барельефов, покрытых золотой краской, на стене по обе стороны от входной двери.
Внутри у входа швейцар, услужливо открывший дверь передо мной. Операционный зал средний, со старой мебелью. В Англии называется традицией использование мебели до тех пор, пока не развалится. В кассе, отгороженной барьером из красного дерева и толстым стеклом с узорной решеткой, всего два окошка и один пожилой кассир с закрученными усами, как у немецкого кайзера, но в зале два молодых, немного за двадцать, менеджера. Оба рыжие, конопатые и нагло-самоуверенные, поэтому казались мне близнецами, хотя один был длиннее на полголовы.
— Доброе утро, месье! — поприветствовали они хором на довольно поганом французском языке.
Не знаю, кто из них начал первым, но так, как англичане коверкают французский язык, только французы обращаются с английским. Я поприветствовал их на приличном, по моему мнению, английском, вызвав облегченные улыбки.
— Хочу открыть у вас счета в фунтах стерлингах и долларах, — сообщил я цель визита. — Надо будет два или можно их объединить?
— Хватит одного. Можем даже на три валюты — еще и монакский франк, — объяснил коротышка.