Крыло бабочки
Шрифт:
Просто Стелла очень хорошо читает смену эмоций на его лице, потому что неотрывно смотрит прямо твари в глаза, пока вершит свое дело. Это только подстегивает ее и заставляет не отступать. Она – свет. Яркий, жалящий свет, который не загасить никакой темноте. Мификс уже оставил ее в одной тьме. Стелла из нее вышла, вот только кем, это уже известно одному Дракону. Не человеком – это почти точно.
И теперь лишь Дракон знает, что она с собой вынесла. Мификс твердил что-то про нерастраченный потенциал. Ну что ж, пришло время.
Стелла ждет, хотя ей этого раньше никогда не было свойствено,
На лице Мификса мелькает страх.
Ее триумф – лишь вопрос времени. От жезла уже опасливо во все стороны исходят лучи света. Но не такого яркого и упрямого, как ее сила.
Сражаться с целым измерением – это же так, наверное, глупо. А Стелла всегда была дурочкой.
Она заливисто смеется, глядя на шок и страх, написанный на лице Мификса, на недоверие, а затем злость и уже неприкрытую ненависть. Он не верит в то, что она это сделает. Никто не верит.
А Стелла напирает последним рывком и, со злорадной ненавистью глядя на сирина, разламывает светящийся жезл, из которого испуганно бежит во все стороны магия, пополам.
В этот же момент все в Легендариуме замирают, осознавая, что только что произошло.
А в следующий по всему измерению прокатывается ударная волна, вызванная столкновением того, что совершила Стелла, с мощнейшим электрическим ударом Текны.
Когда две такие силы сталкиваются, они неизбежно ведут к разрушениям.
Сдетонировавший удар одной феи Винкс и святотатство другой становятся причиной того, что в магии Легендариума на краткий миг наступают разлады. Хаотичные сгустки энергии просто настигают самых разных существ и бьют по ним с такой огромной силой, что от тех и следа-то не остается. Легенды губят своих персонажей.
И когда на пути внезапно ослабевшей Стеллы, которая осознает, сколько же сил она потратила, едва держащейся на ногах Стеллы возникает вот такой ревущий, мчащийся на нее поток, она понимает, что не жилец.
Ей ни в сторону дернуться, ни выбраться.
Ну что ж, после такого гротеска не страшно и умереть. Стелла просто закрывает глаза, готовясь к неизбежному.
Она просчитывает, через сколько секунд поток настигнет ее. И группируется, готовясь разлететься на мелкие кусочки. Но в этот момент случается что-то невероятно странное: Стелла чувствует это скорее интуитивно.
Одна мощная энергия сталкивается с другой. А саму Стеллу накрывает огромный, непроницаемый кокон. Как ей кажется. И все же она не рискует открыть глаза, потому что все еще ожидает столкновения. И очень удивляется, когда его не происходит. Вся сжавшись от страха, она ждет еще несколько секунд, а затем, когда еще с большим удивлением осознает шестым чувством, что опасность, кажется, миновала, широко распахивает глаза.
И тут же широко их вытаращивает, потому что понимает, что это Мификс закрыл ее своими черными, как и тогда, когда она слушала его ледяной шепот, крыльями. Они такие огромные и бесконечные, что в них, кажется, можно утонуть. Когда опасность минует, он убирает своеобразный купол, открывая Стелле вид на полыхающее небо и несущиеся мимо них вихри энергии.
А
– Почему? Почему ты спас меня? – выдавливает из себя Стелла. Она шокирована. И тем, что он это сделал, и тем, как он почти мягко, насколько это может олицетворение самой смерти, смотрит на нее.
– Потому что я не мог не сделать этого, золотце, – отвечает ей Мификс.
А Стеллу начинает трясти. От пережитых нервов, от запутавшихся в конец чувств, от непонимания того, что делать и как относиться к сирину. Тем, что он оставил ее умирать, он обрубил что-то важное внутри нее, заставив ожесточиться и нарастить ледяную броню. Теперь же эта броня с треском ломается, и Стелла вдруг чувствует себя беззащитной маленькой девочкой, такой потерянной, в чужом-чужом измерении.
Она неверяще смотрит на Мификса, и еще одно “почему” читается в ее глазах.
– Потому что теперь я наконец-то вижу тебя. Мне не было никакого интереса тратить свое время на твое жалкое подобие. Я все ждал, ну когда же, когда же ты наконец раскроешь себя, но чем дольше ты находилась в состоянии застоя, тем больше меня это напрягало.
– Что ты имеешь в виду? – растерянно спрашивает Стелла.
– Когда одно существо говорит, что является тем, кем не является, в особенности тогда, когда оно может им являться, это мешает ясности и не дает полной картины. Это всегда раздражало... Их, меня... Особенно когда я наконец-то почувствовал нечто, родственное мне. Но более... Совершенное, чем я. Как будто Он снова попытался. Но я не верил, и меня злило, что ты не раскрываешь такой дар. Я пытался достать его из тебя всеми силами, но в конце концов, когда понял, что потерпел фиаско, решился на самую... Последнюю попытку. Если бы ты не выдержала, ты бы умерла, – отвечает ей Мификс. Очень спокойно и ровно.
– Ты же говорил, что ненавидишь меня, – бормочет Стелла, чувствуя, что нервы вот-вот окончательно сдадут.
– Золотце, в этом мире есть только две женщины, которых я ненавижу.
И Стелла понимает. Есть только две, к чьим судьбам Мификс неравнодушен, пристрастен. Первая – это, без сомнений, Флай Аквела или невероятная Баттерфликс. А вот вторая... Второй повезло или не очень стать ей. Странно думать, что ты что-то значишь для древнего, неугомонного и такого непредсказуемого превращения. И все, что бы он не делал, все его поступки, какими бы они странными не казались...
Но тут Стелла акцентирует внимание на его словах.
– Ты сказал, что я... Кем я не являюсь? Или, вернее, уже являюсь?
– Я видел тебя такой в нашу вторую встречу.
И Стелла дрожит. Потому что прекрасно помнит. Она по-прежнему сидит в его объятиях, пусть и не таких крепких, чувствуя себя странно. А мимо пролетают пучки магии, но с каждым разом все меньшего размера, и Стелла понимает: их едва ли заденет. Основная угроза миновала.
– Я не знаю точно, кем ты стала. Я никогда не встречал такого прежде. Но человеком ты не являешься точно. Я бы даже сказал... Ты ведь смотрела мне прямо в глаза и смотришь до сих пор. И не умерла. Ты бессмертна, милочка. И, по-моему, еще и вечную молодость получила.