Крыло бабочки
Шрифт:
Но прежде чем он успевает получить ответ на свой вопрос, небо над ними вдруг краснеет, а по воздуху, по ковру магии, с пышной свитой, состоящей из одетых в парадные ливреи чертей и бесов, трубящих в импровизированные инструменты, словно глашатаи, с черными розами, клубящимися у ног, прямиком к ним сходят получеловек-полуптица и Стелла, облаченная в невероятно красивое платье, галатно поддерживающая его за крыло. Они ступают уверенно, так, будто это их владения, в их глазах написана скука, а на лицах – королевская чопорность. И только если приглядеться, то можно заметить в светло-карей
Когда они ступают на землю, свита исчезает, а шлейф из магии рассеивается, и взгляды всех присутствующих обращены только на вновь прибывших.
– Что ж, – чуть прокашливается Блум, – полагаю, если у вас остались еще какие-то секреты, то сейчас самое время ими поделиться.
– Ну-у... – слова замирают у Валтора на языке, а в горле образуются комок, потому что он почти решается на отчаянный поступок, но видя немного отрешенный взгляд Блум, медлит. Вдруг она уже готовится перейти в свое истинное состояние и испепелить его? Но он все же произносит то, что следовало сказать уже долгое время. – Я Валтор.
– Я знаю, – коротко отвечает Блум. И все. Валтор даже смаргивает.
– По тебе видно, знаешь ли, – насмешливо бросает Стелла.
Демон оглядывает себя и с удивлением замечает, что да, действительно, теперь он в своем истинном обличии. Надолго ли оно останется с ним, он не знает, но все-таки...
– Я не буду спрашивать, каким образом вы спелись с Текной, – предвосхищает его следующий вопрос Блум. – Думаю, ты знаешь, что делаешь, – обращается она к фее технологий.
– И даже нападать не будешь? – косится на нее Валтор.
– Полагаю, беда у нас общая, – замечает Блум. – Раз ты здесь, значит, на то есть причины. В последнее время произошло слишком много событий, в которых уже поздно искать истоки, откуда все это началось. Ты не нападаешь и не пытаешься навредить – ты с нами.
Пока Валтор отходит от культурного шока, Мификс решает разрядить атмосферу.
– А я Мификс. И это я сказал тебе, что ты латентный гей, – гордо сообщает он Ривену, у которого глаза лезут на лоб.
– Так это ты Хиш... Лучший друг Стеллы, – пораженно бормочет он.
– Ты бы знал, в какой раз тебя уже осеняет такая гениальная мысль! – умиляется мыслительным способностям Ривена сирин, склонив голову набок и подперев щеки своими крыльями.
– Я Сиреникс, – они не успевают опомниться, как рядом с ними, чуть ли не врезавшись и еле успев затормозить, немного взмыленные, останавливаются остальные. Пока Брендон ловит ртом воздух, смотря на Стеллу в ее великолепном платье, все остальные как один уставляются на высокого бледного мужчину с очень крепким телосложением, серебристо-голубыми волосами и бирюзовыми глазами, которые затягивают. Но в которые уже не больно смотреть. Когда с ним рядом встает Дафна, она немного загадочно сияет, но остается сосредоточенной.
– Скай – это Элас, – сообщает последнюю новость Некс. – Остальные вроде те, кто они есть. Или я чего не знаю? Кстати, а ты случайно не Хиш? –
– Молодец, мой сладенький, такой умный. Мозгов у тебя побольше, чем у Ривви, – тараторит сирин, не обращая внимания на то, как Ривен очень медленно закипает на эти слова.
– Баттерфликс, – коротко сообщает Флай Аквела, находящаяся в своем человеческом облике. Она осторожно ступает на своих каблуках по земле, и Мификс тут же бросается к ней, галантно поддерживая бабочку и не давая ей упасть.
– Трансформации, Валтор... Меня лично беспокоит то, что капитан моей бывшей команды – это единорог, – вылезает из Рива.
И его слова как бы подводят итог всех взаимных разглядываний и прикидок, понимания того, как меняется и нет статус их теперешних взаимоотношений.
Им это требуется: просто встать на месте и передохнуть, перевести дыхание, просто посмотреть друг на друга и убедиться, что все в относительном порядке. Что все живы, здоровы, даже шутят и улыбаются, потому что когда все плохо, едва ли тебя потянет на юмор. Там сжимаешь руки в кулаки и скалишь зубы, лихорадочно думая, что делать, что делать.
Сейчас они слушают отголоски того резонанса, который произошел несколько ранее. Легендариум успокаивается. Как и они сами.
Но когда начинаешь чувствовать себя в относительной безопасности, то в голову лезут всякие мысли, а мысли порождают вопросы, вопросы – беспокойство, а беспокойство – желание, чтобы на эти вопросы кто-то дал ответ.
Постепенно они осознают, что с ними произошло. Никто не знает, что именно, но они нутром чувствуют: теми, кем они были раньше, им уже быть просто не суждено. Они изменились: как, это еще только предстоит выяснить. И предстоит еще свыкаться с мыслью о том, что произошло.
А пока... Им отчаянно нужно знать, что делать дальше, и они все то и дело кидают просящие помощи взгляды на единственную из присутствующих, которая может повести их.
Блум оказывается под прицелом почти двух десятков пар глаз, и ей становится не по себе. Внешне это никак не проявляется.
Но Валтор чувствует.
Кажется, вместе с тем, что он стал кем-то другим, к нему вернулось кое-что, что он потерял, из прошлой жизни. Эта их чертова связь с Блум, которая столько планов ему подпортила на ее третьем курсе. Огонь всегда чует огонь, и эта аксиома, и теперь Валтор чует ее как никогда прежде, зная, что и Блум его чувствует.
Разница лишь в том, что теперь она не хочет разорвать на его куски.
А он не хочет захватить все волшебное измерение.
Валтор видит кое-что, чего не видят другие: сомнение. И трясущуюся внутри фею, снаружи просто тотальным образом сдерживающую себя. От нее ждут ответов.
Кто-то уже хочет задать вопрос: “Что нам делать, Блум?”
Но Валтор его опережает. Сам не понимая почему.
– Тут есть место, где нас никто не увидит и не услышит? – интересуется он у Мификса, который кивает. – Блум, надо бы потолковать, – и Валтор очень бесцеремонно берет ее за руку, под удивленные взгляды всех остальных, и перемещается туда, куда ему подсказывает сирин.