Крымская война
Шрифт:
Итак, Горчаков и декабристы «разошлись» — и лично, и политически. Однако сам факт знакомства использовался Бенкендорфом и Нессельроде для опорочивания молодого способного дипломата. Горчаков знал, что долгое время в списках III Отделения против его фамилии следовала помета: «Не без способностей, но не любит России». Известно, что означала «нелюбовь к России» в понимании реакционеров-космополитов! Они сами так «любили Россию», что привели её вскоре к военной и политической катастрофе. Но о том в своё время.
В начале 1826 года Александр Горчаков возвратился в Лондон, но служба его в посольстве продолжалась недолго. У молодого дипломата сложились плохие отношения с начальником. Русским послом был тогда князь Х.А. Ливен, ничем
Горчаков обронил неосторожную фразу: «Вы не можете себе представить такое положение: быть живым, привязанным к трупу». Вскоре этот нелестный отзыв стал известен Ливену. Тот обратился в Петербург с требованием отозвать Горчакова из Лондона. Нетрудно предположить, что окружение Нессельроде не отказало себе в удовольствии подставить ножку русскому дипломату-патриоту.
Один из очень осведомлённых современников так охарактеризовал отношение тогдашнего министра иностранных дел к Горчакову: «Нессельроде не любил его за русское знатное имя за русские чувства, за отсутствие искательства в начальстве и г сильных людях и более всего ещё не любил по влиянию князя Меттерниха». Нессельроде не оставил просьбу князя Ливеня без последствий, и вскоре Горчаков был переведён первым секретарём русской миссии в Риме. Это было формально не понижением в должности, но по сути так: в ту пору «вечный город был дипломатическим захолустьем Европы.
Как всякий молодой честолюбец, Горчаков остро переживал случившееся. Сам он объяснял это следующим образом: «Начал я свою карьеру служебную под покровительством и руководством знаменитого впоследствии президента Греческой республики графа Каподистрия. Но этого покровительства было достаточно, чтобы вызвать ко мне нерасположение Нессельроде, который был смертельный враг Каподистрия. Неприязь эта рано отразилась и на меня». Наивное объяснение, говорящее о малом ещё политическом опыте будущего канцлера Российской империи. Дело тут совсем не в Каподистрии, которой давно уже выжили с поста одного из руководителей внешне! политики страны, а в сознательном, так сказать, «подборе кадров» тогдашнего МИД. Ограниченный и малообразованный человек, обладавший весьма малыми дипломатическими способностями, ярый реакционер, Нессельроде упорно стоял на страже интересов Священного союза. Его кумиром был австрийский канцлер Меттерних.
Об этой знаменитости, ныне забытой, ставшей символом космополитической европейской реакции первой половины 19-го столетия, стоит сказать несколько слов. Тем паче, что петербургский авантюрист Нессельроде был лишь его провинциальной копией, хотя состоявший, естественно, на много граду сов ниже по принятой в тех кругах табели о рангах.
Австрийский аристократ по происхождению, он был по сути творцом европейского космополитического легитимизма. Человек по своему одарённый, не имевший никаких моральных устоев, он дал пример полного цинизма в политике, оставшись непревзойдённым мастером беспринципной дипломатии. «Основой современной политики, — писал Меттерних ещё в 1817 году, — должен быть покой». Этот принцип стал основой реакционнейшего Священного союза, а слово «покой» тут, безусуловно, сделалось синонимом слова «смерть» — прекратить в человеческом мире всякое развитие, любые совершенствования его устройства.
Во имя чего же? А для того лишь, чтобы сохранить на веки вечные классовые привилегии реакционного космополитического дворянства. Примечательно, что Меттерних, немец по происхождению и гражданин Австрийской монархии, где немцы в ту пору занимали главенствующее положение, в итоге своего долголетнего политиканства привёл древнюю монархию к полной политической катастрофе. На склоне жизни, в семидесятипятилетнем возрасте, он вынужден был бежать из страны, проклинаемый народом.
Параллели Меттерних — Вена, Нессельроде — Петербург слишком очевидны,
Но служба есть служба: неприязнь обожаемого Николаем I министра, друга Бенкендорфа, и в дальнейшем сказывалась на дипломатической карьере Горчакова: Нессельроде долго держал его в тени, на второстепенных постах, и очень нескоро природному русскому князю удалось получить достаточно широкое поле деятельности, где он смог во всей полноте проявить вой способности, знания и опыт, а главное — политический талант.
А пока Александр Горчаков оказался в Риме. Что ж, у каждого человека бывают перепады. И тут от каждого человека потребуется нечто решающее: можно махнуть на всё рукой, благо в жаркой Италии любых развлечений сколько угодно, самых разнообразных. Отдохнём, а там-де видно будет... Практика жизни показывает, что нечего такой вынужденный вроде бы «отдых», можно продолжить его до окончания дней своих. Есть и другой выбор: сосредоточиться, упереться, направить жизненные силы на приобретение навыков и знаний, которые могут впоследствии пригодиться. Горчаков никогда не стал бы крупной исторической личностью, если бы не поступил именно так: не будучи особенно обременённым служебными обязанностями, он свой досуг использовал для изучения греческого языка. Это позволило Горчакову лучше ориентироваться в сложных греческих делах — в то время острейшем внешнеполитическом вопросе в европейских делах.
Но Александр Горчаков не сделался бы канцлером Российской империи, если бы он был только трудолюбив, но не честолюбив. Он не желал мириться со своей полуотставкой, он хлопотал, настаивал и, как положено в подобных случаях, интриговал, используя родню и знакомых, чтобы получить более серьёзный дипломатический пост. В конце концов ему удалось этого добиться. В апреле 1828 года он был назначен советником посольства в Берлине, а в декабре того же года переведён на должность поверенного в делах сперва во Флоренции, а затем в Лукке. Это было уже довольно важное дипломатическое поручение, хотя Горчакову не пришлось непосредственно заниматься большими политическими вопросами: в то время итальянские государства находились в стороне от главнейших перекрёстков европейской дипломатии.
В Италии Горчаков пробыл почти четыре года. Хорошо зная итальянский язык и латынь, он штудировал историю Италии, читал труды крупнейших дипломатов прошлого (Флоренция была когда-то центром средневековой дипломатии), изучал искусство Возрождения, многое-многое иное. Всё это тоже ему пригодилось впоследствии...
Хлопоты Александра Горчакова не оказались бесплодными, и в ноябре 1833-го он получил назначение на должность советника Российского посольства в Вене, — это был весьма почётный пост, и по дипломатическому рангу, и по сути вещей. Так тридцатипятилетний русский дипломат на деле столкнулся с шестидесятилетним, очень опытным, с огромными связями, режиссёром тогдашней европейской политики, а в ту пору — главой правительства громадной Австрийской империи — князем Меттернихом.
Глава самой чёрной антинародной реакции, один из вдохновителей Священного союза, Меттерних заискивал перед русскими императорами, видя в царизме союзника в подавлении революции, угроза которой постоянно висела над многонациональной империей Габсбургов. В то же время Меттерних ненавидел и боялся могущественного восточного соседа, постоянно интриговал против России, удачно используя при этом реакционные устремления царского самодержавия и традиционные связи русского и австрийского дворов, а главное — своей странной «дружбой» с безродным выскочкой Нессельроде.