Крымская война
Шрифт:
По приезде Николая русские войска в июле 853-го вступили в провинции Молдавии и Валахию (современную Румынию), формально принадлежащие Турции. Опираясь на твёрдые заверения Англии и Франции, султан Аббул-Меджид потребовал от Николая вывести войска, а не получив удовлетворения, 4 (16) октября объявил России войну.
Английская и французская буржуазия, исходя из сугубо своекорыстных интересов, поставили на антирусскую карту, они сами хотели поделить наследство «больного человека», как без стеснения именовали Турцию в западной печати. Так начал осуществляться реформаторский план английской плутократии, а уж она-то умела плести такие интриги! Цель ставилась серьёзная:
Англия и Франция действовали в этом предприятии согласно, это были величайшие экономические и военные державы тогдашнего мира. Их флот на голову превосходил русский, так что морские границы страны оказались открытыми. Швеции была обещана Финляндия, шведская армия и флот были в ту пору сильнейшими в Северной Европе, и там многие мечтали о «реванше» за Полтаву. Пруссии пообещали все Прибалтику, и пруссаки тоже недвусмысленно выставили у наших западных границ сильную армию, выжидая развития событий. Австрии предлагали те самые Молдавию и Валахию, в которые вошла тогда русская армия; австрийский корпус занимал фланговое положение по отношению к нашим войскам, атакованным с фронта турками. Наконец, на стороне антирусской коалиции выступило королевство Сардиния, объединявшее в ту пору половину Италии; позже 15 тысяч итальянских солдат появились в Крыму.
Итак, Россия была атакована не только на Дунае, где пришлось отступать, но и на Чёрном море. Союзные эскадры угрожали самому Петербургу, подойдя к Кронштадту (без успехов и с потерями, но это уже частность). На Белом море атакам подверглись Архангельск и Соловецкая крепость. Но не только от Белого до Чёрного моря тревожили тогда наши границы: соединение вражеских кораблей пыталось захватить крошечный русский порт на Дальнем Востоке — Петропавловск-Камчатский (тоже неудачно, но это заслуга русских солдат и офицеров, а не стратегов). Турки пытались наступать в Закавказье, высаживали десант на кавказском побережье (также с ущербом и по той же причине).
И вот новость: 4 июля 854-го Австрия предложила России вывести войска из Дунайских княжеств. Николай I был взбешён. Он поносил «вероломное австрийское правительство за его «бесстыдную неблагодарность». Но делать было нечего, русские войска пришлось отвести на пограничные рубежи.
Такова была военно-политическая обстановка, когда Горчаков получил назначение на ключевой в ту пору дипломатический пост — стал посланником в столице Австрии Вене.
Георгий Чичерин: «Начавшемуся в Княжествах отступлению русских войск был придан чисто стратегический характер. Дипломатическая точка зрения России была изложена в отчёте на австрийское требование (депеша 17 (29) июня). С этим ответом был отправлен в Вену в качестве чрезвычайного посла кн. А.М. Горчаков.
Кн. Горчакову предшествовала молва о его замечательных дарованиях. «Augsburgen Allgemeine Zeitung» писала июня н.с., что он «остроумный», «выдающийся талант», обладает замечательным знанием Германии и что это будет верная линия. В Европе его считали принадлежащим к так называемой «старорусской» партии...
У самого кн. Горчакова было тогда такое впечатление, будто он идёт на заклание. В С.-Петербурге господствовали относительно Австрии самые мрачные ожидания. Прощаясь с кн. Горчаковым, государь сказал ему: «Вручаю тебе честь свою и России».
Кн. Горчаков проехал от Петербурга до Варшавы за 3 дня, а от Петербурга до Вены за 4,5 дня. «Вряд ли это расстояние было когда-либо пройдено в более короткое время», — писали австрийские
Да, все европейские политики внимательно наблюдали тогда за действиями правительства России. Не осталось незамеченным, что на ключевой пост в Вене был назначен не ставленник Нессельроде, а деятель, как выражались тогда на Западе, «старо-русской партии», то есть оглядывающийся прежде всего на государственные интересы Российской державы, а не поборник пресловутого «легитимизма», обстоятельство, весьма существенное в политике! И все «заинтересованные стороны» принялись внимательно наблюдать за действиями Горчакова на новом посту.
Итак, он прибыл в Вену 5 июля 854-го и с присущей ему осмотрительной деловитостью приступил к работе. Уже на следующий день он начал переговоры с австрийским министром иностранных дел графом Буолем, главой антирусской группировки при австрийском дворе.
Предшественником Горчакова в Вене был старый приспешник Нессельроде барон Мейендорф (любопытно, что нового посланника России сделали лишь «исполняющим обязанности»!). Кстати, Мейендорф, как все знали, был дальний родственник Буоля и неуклонно придерживался старой дружбы Меттерниха-Нессельроде, ведя по сути антирусскую линию; таковы уж подбирались «кадры» в николаевском МИД!
Горчаков знал Буоля давно. Они встречались ещё в Лондоне, затем одновременно были посланниками в Штутгарте и уже с тех пор не питали друг к другу ни малейшей симпатии. Эти обстоятельства создавали русскому посланнику дополнительные трудности.
Горчаков быстро убедился во враждебной позиции Австрии. Уже 12 июля он доносит в Петербург, что Буоль всячески подговаривает прусское правительство устроить военную демонстрацию против России. В этой связи Горчаков сделал правильный вывод: «Наша дипломатическая задача в эту зиму (1854—1855 годов. — С.С.), — писал он в одном из позднейших донесений, — будет состоять в том, чтобы помешать включению Пруссии и остальной Германии в орбиту Австрии». Вместе с тем Горчаков подметил и серьёзные колебания в австрийском кабинете.
Боясь усиления России, правительство Австрии в то же время опасалось и Наполеона III, который, угрожая австрийским владениям в Италии, требовал присоединения Австрии к союзникам. Горчаков точно отметил причины, определяющие позицию Вены: «Политика здесь делается час за часом в зависимости от страха, который внушаем мы, или от давления, которое оказывает Запад». Он попытался использовать это, и не без успеха.
Много лет спустя Горчаков рассказывал (цитируем по записи очевидца): «Приезжаю в Вену; получаю весьма скоро аудиенцию у Франца-Иосифа... Три часа продолжался наш разговор, но я ясно видел, что его правительство было всецело на стороне врагов России и только он лично ещё колеблется. Несколько раз я вставал с готовностью прервать нашу беседу и удалиться. Всякий раз император австрийский удерживал меня в своём кабинете. Вдруг меня осенила мысль наклонить колебания императора в нашу сторону.
— Государь, — сказал я, — я в полнейшем восторге от вашего приёма и вашего внимания ко мне, и как жаль, что не далее как через два дня я должен буду вас покинуть и возвратиться в отечество.
— Как так? — внезапно встревожился мой августейший собеседник.
— Да, ваше величество, — выдумал я весьма смело. — Я имею положительное приказание не медлить ни единого часа, коль скоро хотя бы один солдат вашего величества перейдёт границу и вступит в княжество Молдавии и Валахии...