Крымские истории
Шрифт:
Ох, уж эти глаза! Я – не слабый человек, выдерживаю любой взгляд, не отвернулся и от её пылающих и страстных глаз, но не соревнуясь, а любуясь ими, всей её грациозной фигурой в пору высшего расцвета женской зрелости и красоты.
И она это поняла, красиво улыбнулась, и тихо и просто сказала:
– Нравлюсь?
– Да, нравишься. Очень красивая.
И тут же – просительно, к ней:
– Посиди со мною!
– Если хочешь что – скажи или закажи сама. Не смущайся, я всё оплачу.
– Спасибо, – тихо
– А выпьешь?
– Да, глоток вина. Мне много нельзя. Голова сильно потом кружится.
Всё это она говорила так просто и так естественно, что я даже забыл, что говорю с цыганкой.
Это была приятная собеседница, красивая и яркая, хотя уже и отцветающая женщина.
Но так, как и сам был уже не юношей пылким, то любовался ею откровенно, как представителем таинственного и неведомого мне народа.
Нет, это не было чувством мужчины к желанной, хоть на миг, женщине, а это действительно был интерес к неведомому, иному человеку, представителю иной цивилизации, иного мировоззрения и, быть может, даже иной культуры и морали.
И она это поняла:
– Не смотри на меня, как на диковинную вещь, не надо. Я точно такая, как и ты.
Грустно усмехнувшись, продолжила:
– Так же чувствую, страдаю… Может быть, способна больше, нежели ты, понять другую душу.
Официантка приняла дополнительный заказ, с видимым сожалением посмотрела на меня, но другую половину стола, за которым сидела цыганка, накрыла споро и красиво.
Цыганка ела удивительно красиво, никуда не торопясь.
Взяла бокал, посмотрела мне внимательно в глаза и сказала – так просто, как говорит старшая сестра младшему брату:
– Спасибо тебе. Впервые вижу такое отношение русского к себе.
Тяжело вздохнула и продолжила:
– На нас ведь все смотрят – не как на ровню, а как на проходимок и воровок.
– И я хочу выпить с тобой, знаешь за что?
Я заулыбался:
– Нет, конечно. Не знаю. Но мне тоже с тобой очень приятно и светло…
– Так за что мы с тобой выпьем?
– Я хочу выпить за то, что у тебя вскоре произойдёт в твоей судьбе. Доброе и светлое. Поверь мне. Ты обязательно встретишь того человека, который тебе сегодня особенно нужен.
Я даже как-то вскинулся и хотел запротестовать, но она, молча, погасила моё возмущение тихим и ласковым жестом и продолжила:
– Она будет спасительницей твоей души, спасительницей твоей любви, а ты ещё будешь любить сильно, по-настоящему.
Я притих. Конечно, здоровый скептицизм меня не оставлял и я ей сказал:
– А почему ты об этом говоришь? У меня в этом плане всё хорошо. Любимая работа, любимая жена, любимая семья, дети…
– Неправду ты говоришь. Не надо так со мной говорить. Прошу тебя.
Посмотрела мне в глаза и продолжила:
– Жена у тебя была. По настоящему любимая и единственная.
Я оцепенел и весь застыл в страшном напряжении. Она, сильно сжав мою руку, тихо продолжила:
– Знаю, что любил ты её сильно. Знаю, что и жизни не пожалел бы за её спасение.
Через туман и звон в моих ушах до меня доносился её голос:
– Но ты не вини себя. Ты сделал даже больше, чем возможно в этом случае по её спасению.
В её голосе появился необычайно тёплый оттенок и она увещевала меня, как маленького ребёнка:
– Ты не можешь смириться с тем, что Господь её забрал к себе до срока. Не понимаешь, что она выполнила свою роль на земле.
Убеждённо и страстно, опалив меня своими бездонными очами, продолжила:
– И теперь она – нужнее Господу. Он её призвал, как лучшую из лучших к себе. Ему тоже нужны – самые лучшие.
Схватила меня за руку:
– А ты не казнись, не мучай себя и её отпусти. Не держи возле себя. У неё отныне своя дорога и мир свой. Ты ещё в нём будешь, но не спеши, не вышло твоё время на земле, не всё ты ещё здесь сделал.
– А ты, – она красиво и как-то мечтательно улыбнулась, – ещё будешь любить и будешь любим. И в этом нет греха, запомни.
Щемящая грусть выплеснулась в её голосе:
– Более того, если ты оттолкнёшь от себя эту любовь – ты поступишь не по-божески, неправедно. Себя же накажешь.
Я при этих её словах как-то нервно засмеялся.
– А ты не смейся. Знай, что и твоя судьба, будущая судьба, идёт тебе навстречу. Ощупью, совершая, как и ты, ошибки, забыв о том, что только душа человека – бессмертна, а жизнь, тело – конечно. И вам предначертана общая судьба, ещё при рождении.
– Она также выстрадала право на счастье с тобой. И вы будете ещё счастливы, только если сумеете правильно распорядиться Божьим провидением и Его волей.
Я перебил её:
– Хорошо, положим, о жене моей ты правду сказала. Не стало её и я, как неприкаянный, бреду по свету – не зная и не выбирая пути. Так не любят больше, как я её любил. Как я молил Господа – забрать мою жизнь, но сохранить её. Увы, не докричался до небес, не слышат нас там – и я залпом осушил свой бокал, наполненный коньяком.
– Но у меня, – уже смеясь довершил я, – даже отдалённо нет никого на примете, на всём белом свете, кто бы походил на ту, о которой ты говоришь.
– А я тебе даже скажу о дне вашей встречи и об обстоятельствах, при которых она произойдёт. Скажи, хочешь?
– Хочу!
– Вы встретитесь 28 декабря этого года. Это особый день в вашей жизни – и твоей, и её. Это день её рождения. И ты уже не сможешь быть без неё. Поймёшь это, как только встретишь её.
Помолчала минуту и уже устало, но всё же договорила: