Крымские тетради
Шрифт:
Я смотрю на Семенова, знаками даю понять, что, мол, надо объяснить.
– Ты, Данилыч, не обижайся. Никакого самогона у нас нет, - говорит Семенов.
Дед хмурится.
– Может, нам уйти?
– спрашиваю я.
– Прышлы, так гостюйте. Нэ хочу встревать в вашу драку. Гэрманэць мэнэ нэ трогае, нэ трогайте и вы... Чув, що нимцы базы ваши граблять, та тых, яки з партызанами дружать, убывають... А я жить хочу...
Семенов хлопает деда по плечу:
– Теперь нет людей самих по себе:
С рассветом мы уходим. Беспокойно что-то у меня на душе.
– Ты подумай, Федор Данилович, над словами Петра, - говорю на прощание.
– Твоя дорога - в партизаны, а не хочешь - уходи, иди в Ялту или куда хочешь, но нам не мешай.
Старик молчит, сутулится, по-бабски машет рукой:
– Та що я - родився людэй убывать, га?
– Но и не для того, чтобы быть убитым!
– более жестко отвечаю ему.
– Горыть у мэнэ душа, ой горыть...
Ну и снега навалило - не Крым, а Сибирь! Стильскую кошару нашли чудом: у нашего проводника Гусарова охотничий нюх!
Добрались в Ялтинский отряд вечером. Первым встретил нас начальник штаба Николай Николаевич Тамарлы.
Он был рад, хлопотливо угощал горячим чаем. Однако что-то его тревожило - взгляд выдавал.
Мы остались одни.
– Выкладывай, старина!
– Митин бежал, вот что.
Я ахнул:
– Митин? Тот самый, что готовил базы для первой боевой группы?
– Он, лесник из Грушевой поляны.
– Это точно?
– Хлопцы Становского в Ялте его, гада, видали. На машине с офицерьем сидел.
...Лежу, а сна ни в одном глазу. Как обернется этот побег?
И ведь не только Митин бежал. Из Бахчисарайского отряда ушел проводник, тот самый, что готовил базы и немедленно выдал их фашистам. Они разграбили их за сутки. Да из самого штаба района драпанул коушанский житель.
Для фашистов такие - находка.
Теперь ясно: немцы учитывали возможность массового партизанского движения на полуострове. Пользуясь предателями типа Митина, они молниеносно нападали на отряды, на партизанские базы и уже нанесли нам чувствительный урон.
Да, не все так просто!
Ялтинским отрядом командовал Дмитрий Мошкарин. Я знал его не так чтобы очень, но встречаться приходилось и в кабинете Селимова, и раньше - на партактивах.
Как-то в городском театре среди знакомых увидел мужчину с размашисто-лиховатыми движениями, ярким блеском серых глаз. Военная гимнастерка сидела на нем так ладно, что казалось, никогда ее с плеч не снимал.
– Кто это?
– спросил у секретаря партбюро Кузнецова.
– Димка Мошкарин, сейчас городским отделом питания командует.
– А чего это он насквозь военизированный?
– Не маскарадничает. Партизанил в гражданскую, душа такая.
...Проснулся
Он протянул руку:
– Здоров! Спишь - землянка ходуном. Пошли завтракать. Уселись за столик, прибитый в центре землянки к аккуратно спиленному стволу столетнего бука.
Еда обильная - ничего не скажешь, и по стаканчику массандровского пропустили.
– Хорошее вино. Ты делал?
– Мошкарин посмотрел открыто.
– И я.
– Много добра в море опрокинули. Жаль.
Я понимаю - Мошкарин меня торопит: с чем пришел?
8
В нашем партизанском районе было пять боевых отрядов, в числе их и Ялтинский. Если те четыре отряда имели кое-какой успех, то у ялтинцев на боевом счету - ни единой операции.
Об этом я и завел разговор.
Мошкарин расстегнул ворот гимнастерки.
– Надо понять наше положение. Мы на макушке крымских гор, выше нас разве небо! Направо пойдешь - след наведешь, налево заглянешь - без глаз останешься, огнем выпалят.
– Меняй стоянку.
– Легко сказать.
– А Митин?
– Сюда не наведет - не знает.
– А на Красный Камень?
– Отвечаю особой тактикой.
– Мошкарин посмотрел на своего штабиста, на лице которого была явная тревога.
– Борода, объясни гостю, что к чему.
Николай Николаевич положил волосатые руки на колени.
– Первую группу мы разбили на боевые пятерки.
– Тамарлы почесал под подбородком.
– Разбили, значит...
Мошкарин живо поднялся из-за стола, ударил ладонью:
– Пять пальцев - пять групп, дислокация от Ялты до Никитских ворот. У каждой собственный тайник, понял? Притрутся, оглядятся - и айда на дорогу! Трах-тараррах - в тайник, отсиживайся.
– А если обнаружат этот самый тайник? Людей-то перебьют!
– А на войне, товарищ начальник штаба района, и убивают.
Переглянулся с Тамарлы. В словах Мошкарина не было уверенности. Сомневался и сам Тамарлы.
Неожиданный шум из штабной землянки прервал нашу беседу.
Мошкарин беспокойно крикнул:
– Кто там?
– Разведка из Ялты. Она у Становского.
– Степу ко мне!
Степан Ипатьевич Становский. Личность оригинальная. Отращивает усы на запорожский лад, курит трубку, говорит басом, хохочет к месту и не к месту. Но нельзя не заметить: трясется от смеха, а глаза не смеются. Они как бы живут самостоятельно, смотрят на всех из далеких глубин, и смотрят пристально.
– Я туточки, командир.
– Выкладывай данные, и чтобы без фантазий.
– Это мы могем.
– Позже я заметил, как Степан к месту и не к месту употребляет словечки "могем", "швыдче", "нехай ему сатана в печенку"...