Крымский Джокер
Шрифт:
«В крайнем случай — завалю её… — внезапно подумал он. — Только шуму будет — мама не горюй!»
От Лиды не ускользнуло молниеносное неприязненное выражение в лице компаньона.
— Что, икра не свежая? Так ты не ешь — я новую банку принесу… Она было приподнялась, но тут же села на место и резко спросила, глядя Кораблеву прямо в глаза:
— А где сейчас сестра твоя, Глеб Васильевич?
Кораблёв с трудом выдержал гипнотизирующий взгляд пронзительных цыганских глаз Железной Леди.
— Скоро здесь будет… Когда —
— А Карытин где? Не сказала случаем она тебе?
Афанасьева оторвала свой взгляд от Глеба и подлила себе чая. Он следил за каждым её движением. Потом, усмехнувшись про себя, подумал:
«Может, прямо сейчас придушить старушку? И делу — конец…» Но как можно спокойнее коротко ответил:
— Пока нет.
Лида снова впилась в него глазами и, поджав губы, спросила:
— Что ж так, Василич? — и она придвинула вплотную к нему своё, словно вырезанное из старого дерева всё в морщинах, лицо. — А не играешь ли ты со мной, Коран?
Кораблёв недовольно поморщился. Его давно уже не называли этой старой афганской кличкой, всплывшей неизвестно откуда, во время большой криминальной войны в Крыму.
И сам он старался похоронить её в дальних уголках своей памяти.
А сейчас это обращение его попросту разозлило. Он закинул ногу на ногу, демонстративно отодвинувшись от старой женщины, от которой просто волнами исходила какая-то мистическая угроза. Хрустнув своей мощной шеей, как это делают боксёры перед поединком, Кораблёв, сдерживая гнев, тихо проговорил:
— Ты, вот что, Леди… Зубами на сходняках своих блатных скрипи. И зенками своими там же зыркай. А я тебе не урка копеечный. Могу просто встать — и уехать!
Лида как-то съёжилась и в испуге всплеснула руками:
— Да господь с тобой! Мы же не первый год с одного котелка хлебаем. И далеко не баланду, если ты, конечно, заметил. Нет — так нет. Но всё-таки — что она тебе вообще говорила, сестрёнка твоя?
Глеб удовлетворённо посмотрел на смутившуюся Лиду. Такой тон разговора устраивал его больше.
— Ничего особо не сказала. Ну, познакомились… Ну, как бы, встретились потом. Но этого уже мы не планировали, так ведь?
Лидия Петровна, стараясь выглядеть подавленной, кивнула. Кораблёв неторопливо продолжил:
— Сейчас едет сюда. Только я не знаю, каким поездом, — соврал он. — Но сказала, когда будет в Джанкое — позвонит.
«И для этого ты свой мобильник выключил, стервец, — зло подумала Лида. — Покрываешь свою сучку. Или сам поиграть со мной задумал… — она даже внутренне передёрнулась. Да что же это за напасть нынче такая?»
Вслух же Лидия Петровна сказала:
— Я думаю, что парня этого в Киеве уже нет. После того, как они с твоей…гм…родственницей в аэропорту засаду вычислили — время оторваться у него было. Вчера с утра Гриб только бориспольский аэропорт плотно прихватил, а вокзалы там или автобусные маршруты — только к обеду вычухался.
Она с какой-то неуместной добротой посмотрела на поднявшегося Кораблёва, и тихо добавила:
— Не держи зла на старуху, Василич. Один ты у меня теперь остался…
Глеб уже одевался, когда до него дошёл смысл сказанного:
— А Фролова Бориса, Санчо-Пансо своего, где потеряла?
Лидия Петровна не ответила, только как-то обречённо махнула в сторону рукой. Потом проводила его до двери, взяла за рукав пальто и твёрдо отчеканила напоследок:
— Только позвони сразу, Глеб. Устала я за этим призраком гоняться. На тебя только и надеюсь — не подведи.
И впервые за три года совместной работы, Глеб почувствовал дрожь в голосе Железной Леди.
В конце кривой улочки, где за высокими фруктовыми деревьями скрывался особняк Лидии Петровны, человек в потёртой чёрной кожаной куртке и стареньких джинсах сидел за рулём старенькой чёрной «девятки» и неторопливо курил. Его грубая рука, державшая сигарету, была украшена старой наколкой в виде паука.
Докурив до фильтра, мужчина выбросил окурок в окно и потянулся за новой сигаретой.
В этот момент в кармане у него зазвонил телефон. Голос Афанасьевой приказал:
— Попаси этого мужика на джипе, Фёдор.… И срочно позвони Власу — работа для него имеется.
«Девятка» медленно тронулась и направилась вниз по улице вслед за автомобилем Кораблёва.
На севастопольском вокзале было немноголюдно. Глеб, расставшись с Леди, приехал в город около двух часов дня. Он даже успел побывать в банке в Симферополе, где предварительно договорился о получении кредита под закупку топлива.
Возвращаясь, он не спешил, продолжая размышлять над сложившейся непростой ситуацией. Его свидание с Афанасьевой окончательно убедило Кораблёва в том, что старая мошенница не отступит от задуманного. Но теперь между ней и огромной кучей денег стояла Маринка, со своим неожиданным и совершенно неуместным чувством.
«Хотя почему неожиданным? — думал Глеб, рассматривая отремонтированное здание вокзала из салона автомобиля, — девчонка уже три года живёт, практически, одна. Все её пляжные романчики, конечно, не в счёт. Эх, Серёга, Серёга… — он поморщился от почти забытых, но всё ещё болезненных, воспоминаний, — как я мог тебя не сберечь… Но ты там не переживай — семью твою, по-любому, в обиду не дам».
Позавчера исполнилось ровно три года с того дня, как Кораблёву показалось, что у него навсегда остановилось сердце. Услышав о происшествии на светофоре, он сам на несколько минут превратился в труп. Охранник Глеба, который привёз трагическое известие, бросился к нему и стал расстёгивать верхние пуговицы на рубахе. Но Глеб отодвинул его рукой и прохрипел: