Крымский Джокер

Голиков Олег Игоревич

Если ты заметила, Машенька, я не очень похож на культуриста или борца. Поверь, что и пятнадцать лет назад, моя фигура мало напоминала о каких либо спортивных успехах. То же самое можно было сказать и о моём противнике. Но так как мы были возбуждены, и рвались набить друг другу физиономию, то поединок обещал быть весьма интересным.

Раунды должны были длиться по три минуты.

Розов стал посередине коридора, и, зажав в ладошке свои командирские часы, возвестил:

— Сходитесь!

И тут же отскочил в сторону.

Мы с Дедком, как обезумевшие карлики, понеслись навстречу друг другу. Но какой урон друг другу могут нанести два тщедушных человечка, основательно измученные нарзаном? И курящие при этом как паровозы? Правильно — совсем небольшой. Вот и наша битва смотрелась, наверное, несколько комично. Дед пытался подбить мне глаз, и как оглашенный сучил руками у меня перед носом, естественно, никуда толком не попадая. Я же наоборот, работал в корпус, целясь в дыхало. Но и мои потуги побольнее чвакнуть наглого Дедка, тоже были, в основном, несостоятельными.

В такой непринуждённой обстановке и прошли два раунда, в промежутках между которыми, мы с Вадиком, тяжело дыша, продолжали с ненавистью смотреть друг на друга, и выкрикивать друг другу страшные оскорбления. Колёк обмахивал мою чахлую грудь полотенцем, и шептал:

— Держись, мужик! Он, кажись, выдыхается. Ты, как только вы сцепитесь — подсечкой его руби!

И тут я увидел, что Вадик недобро ухмыльнулся, глядя в мою сторону, и что-то прошептал на ухо Гришину. Тот немного испуганно посмотрел на него, и сказал:

— Может, не стоит? Подумай хорошенько…

Вонипёр злобно дёрнул головой и вонзил в меня жестокий испепеляющий взгляд. Наверное, в его воспалённом воображении так должен был смотреть на своих врагов Брюс Ли перед решающей схваткой. Гришин сделал знак Розову, что ему необходимо со мной переговорить. Розов согласился и важно кивнул.

Жека отвёл меня в сторону и быстро зашептал:

— Мой тебе совет — откажись от третьего раунда, чувак! У Дедугана от ярости совсем крышу рвануло — хочет применить запрещённый во всех спаррингах удар «Двойной Дракон»!

Предупреждаю по-дружески — это может плохо кончиться! Так как после такого удара обычно, в лучшем случае, скорую вызывают. Да и то могут запросто не откачать. Откажись, Корыто — не глупи!

Тут Колёк услышал последнюю фразу вражеского секунданта и подошёл к нам:

— Ни за что он не откажется! — гордо ответил он за меня. — Мы будем драться! Правда, Корытище?

Я неуверенно кивнул. Ничего себе! «Двойной Дракон» какой-то… Мне стало немного не по себе, и я уже подумал о том, что пора бы и заднего включать, но в этот момент Розов провозгласил:

— Третий раунд, господа!

Я с опаской вышел на середину коридора и сжал кулаки, готовясь отразить неведомый удар злобного коротышки Вадика. И тут он вытаращил глаза, пустил для устрашения слюну на бороду, и с диким воплем побежал на меня. Пробежав с метр, он попытался

сделать кувырок через голову. У него почти получилось, но при этом Дед больно стукнулся лбом об пол и оказался в трёх метрах от меня. Несмотря на не совсем удачное начало, он опять кувыркнулся, и я услышал, как что-то хрустнуло. Этим «что-то» оказалась переносица Вадика, и тут же у него из носа рекой хлынула тёмная густая кровь. Он, испустив страшный стон поверженного в неравном бою мамелюка, остался лежать без движения на заплёванном коридорном полу с закрытыми глазами. Ударился он на самом деле не очень сильно.

Но кровь из носа лилась не переставая. Поэтому лицо и борода знатока смертельных ударов, были залиты кровью, и зрелище было не для слабонервных.

Эффект трагической картины усилился, когда Гришин взял лежащего стонущего Дедка за руку, и как уносят с поля боя павших гладиаторов, поволок его по грязному полу в сторону умывальника. Кровавый след вперемешку со слюной стелился за головой Репинова. И тут на наш этаж заглянул Лось. То, что он увидел, немало его потрясло:

— Что это с ним?

Я с важным видом, поигрывая чахлыми бицепсами, небрежно бросил:

— За базаром плохо следил…Вот так, Лосяра — будешь на дядю батон крошить — и с тобой такое будет!

И грозно хрустнув напоследок кистями, я удалился в комнату.

Маринка смотрела на Виктора широко распахнутыми глазами. Потом спросила:

— А с Дедом что стало?

— Да я же говорил — ничего серьёзного. Уже через полчаса с мокрым полотенцем на переносице, он играл с нами в покер.

Вот так и состоялась моя последняя драка, — улыбнувшись, закончил Витёк.

Он с удовольствием заметил, что Маринка после его студенческих баек немного повеселела.

Через полчаса, когда такси остановилась на улице Щорса, Марина решительно вылезла на улицу, настояв на том, чтобы Виктор оставался в машине. Она махнула на прощание рукой и, не оборачиваясь, почти бегом бросилась в сторону своего дома. Только когда дорога, поглотившая автомобиль с Карытиным, скрылась из виду, Маринка позволила себе зареветь.

Карытин обернулся и проводил взглядом одинокую фигурку девушки. Ему стало так грустно, что защипало глаза. «Обязательно вернусь за ней, — думал он, — обязательно…»

Водитель, по просьбе Виктора, остановил машину, не доезжая до привокзальной площади. Там Карытин расплатился и нырнул в темноту холодного утра.

Подняв воротник пальто, Витька быстро прошёл через зал продажи билетов на второй этаж вокзала, где были выходы на перрон. Нужный ему поезд уже стоял на седьмой платформе. Договорившись о цене с хмурым замёрзшим проводником, Виктор закрылся у него в купе. Там он снял пальто и ботинки, забросил наверх сумку и забрался на вторую полку.

Положив руки за голову, он закрыл глаза и с тоской подумал о Маринке.