Крыса в чужом подвале
Шрифт:
В трапезной, за столами не весело. Тишина как при отпевании. Даже к Селли, что подавала вино, никто не лез. Та уж и так подойдет и сяк. Наклонится, в вырез на груди пупок видать и титьки чуть не вываливаются. Не до нее мужичкам. Умаялись. Смерти в лицо заглянули, оттого и мрачные. Не до любви ныне.
Дёгг припер кувшин вина.
– У нас раздовали, - похвалился сард.
– Руджери приказал.
Не спрашивая, разлил в кружки. Всем кто подставил. Не пожадничал.
Костас выпил. Скорее по традиции. Они у солдат одни во все времена. Помянуть
– Что это на тебе?
– спросил Дёгг, увидев куртку.
– Одежка, - ответил Костас.
– Странная… Бабья что ли?
– пощупал материал.
– Кожа в роде. Со змеиной схожа.
– Какая есть. Душу греет, да и ладно.
– Акетон бы лучше под низ одел. Топором или мечом достанут все мягче, чем в этом.
Почерпав каши, а больше мяса, Костас отправился к оружейнику. По дороге постоял у бочки умылся и подержал руки в воде. Пальцы заходились от боли. А так немного поплещешься все легче.
Тод как всегда возился с железом. Выполнял заказ фрайхи, клепал серебром рукоять кинжала.
– У тебя чикошская сталь есть?
– подбирая слова спросил Костас. Словарный запас хоть и не велик, но белее менее изъясниться смог.
– Зачем тебе?
– навострился Тод.
– Если нет тогда и говорить нечего.
Оружейник нахмурился и стал усердней стучать молоточком.
Костас не уходил, наблюдая за работой.
– Много надо, - спросил Тод отрываясь. Не идет работа, когда за плечами виснут. Да и заказ этот? Нашла время тешиться глупостями. Уйма железа требует починки, а тут занимайся невесть чем.
– Так есть или нет?
– Наконечник стрелы. От отца достался. Старый фрайх, свекор, стало быть, нашей бэну Эйрис, воевать уходил в Пушту. Обратно только не вернулся. Слуга привез весть о его великом геройстве, да латы вражеским оружием порченые. Отец, когда доспех осматривал, чинить собирался, нашел наконечник стрелы. Ну и припрятал. Такое железо днем с огнем не сыщешь, не купишь. Хотел научиться, делать. Только сталь то добрая, да хитрая. Не отдала секрета. Мда… Отец сказывал и получше чикошской ковка есть. Мол, хранятся у фрайхи два меча. Название мудреное у них. Шоудао. Парные стало быть. Кто ковал их неведомо. Знатное оружие. Древнее.
Оружейник оглядел серебряный узор. Баловство, а не работа. Разве в оружие красота рукояти ценится? Клинок! Острота его. Чтобы не тупился и работы своей не боялся.
– Арарэ сделаешь?
– Что?
– не понял оружейник.
– Представь яблоко, нанизанное на баллок. Только яблоко железное. Наконечник от чикошской стрелы.
– Для чего тебе такая штука?
– заинтересовался Тод. Ратного железа он за свою жизнь изготовил не мало. Гору! И для чего оно служит, знал. И как служит, видел. И того что от той службы получается, не пугался.
– Венсону подарю.
Может владей Костас речью получше шутка и получилась бы, а так…
– Зазря голову сложишь, - не одобрил Тод идеи.
– Моя голова…
– Справедливо…, - оружейник подумал
– Когда надо?
– Чем раньше, тем лучше.
Костас вышел из оружейной. Возле казармы, снова сунул руки в бочку с водой. Пальцы болели хуже прежнего. Он поплескался, сбивая боль. Намочил лицо и голову унять зудящую кожу.
Ни в казарму, ни на стену в этот раз Костас не пошел. Пристроившись на конскую поилку, ел сливы из оставленного кем-то ведра. Желтые плоды полопались, потекли мякотью. По некоторым ползали осы. Насекомые недобро жужжали, когда он их беспокоил.
Мимо прошла знакомая девица. Словно специально его высматривала.
– Что же это ты слово девушке не скажешь?
– И что сказать?
– Другие находят. И пошутят, и поговорят… А ты все сторонкой.
– Чудесно выглядишь, - произнес Костас.
Фраза прозвучала столь бездушно, что как не была склонно девица заигрывать, обиделась и ушла.
Небо обсыпано звездами, что шоколадный крем ореховой крошкой. В густой черноте далеко слышно гуканье совы. Фыркают побеспокоенные мышиной возней кони. У кухни лениво тявкает пес. Ругается скотник, скобля пол в хлеву. Выскоблив с тщанием, вывалил свиное богатство тут же неподалеку.
На стене часовой. Сжимая щит, воин бодро ходит туда-сюда. Меч на поясе нет-нет звякнет, задевает о камень. Чем дольше тянется его служба, тем медленней становится шаг замкового стража. Наконец карнах останавливается и, спрятавшись за зубец, смотрит в сторону врага. По стенам от болота поднимается туман. Чернющий. В ночи он кажется именно таким. Протуберанцы выстреливаются вверх и ползут по камню. Карнаху становится жутко и он опять начинает ходить. Вот в дальнем краю мелькнул факел декарха. Ругая нерадивых, и в душу и в бога, он делает обход.
– Что дураки, мечтаете когда вас прирежут? Не спать! Расстояние видимость друг друга. Не вздумайте дрыхнуть. Ляжете живым, проснетесь мертвыми. (Интересно как это?) Слышите у Венсона спокойно. Как бы каверзу какую не учинили.
Охрана принимается добросовестно нести караул. Расхаживают, топотят, перекликаются. Так длится не долго. Декарх ушел и энтузиазм проснуться живыми иссякает. Спать охота!
К Костасу подсаживает Дёгг.
Сарда не узнать. На плечах богатый плащ подбитый мехом. Рукава расшиты золотистой ниткой и бисером.
– Как шкура? Греет?
– от Дёгга прет вином.
– Я себе плащ добыл, - Сард подобрал полу и закинул за плечо.
– Карра сегодня прикончили. Мы его вещички и поделили. Плащ мне достался. Да и вообще прибарахлился.
Дёгг стряхивает с себя невидимую пыль. Под плащом, добротная длиннорукавная куртка из толстой шерсти с кожаными вставками. Вещь добротная и в пору. Не висит, не топорщится.
– Я уж к сестрице кухаря подкатили. Вчера морду воротила, а сегодня в таком виде узрела и подобрела! Подержаться дала! Манда-то киснет! Дружка её в первый день прибили. Не сегодня-завтра подомну!
– и закатился смехом.
– Эту корову еще никто не застолбил!