Крыса в чужом подвале
Шрифт:
– Сейчас перемирие, а через час драка.
– Положено так. Если только на поединок вызвать, - пояснил Берт.
– Копьем или мечом изничтожить. Стрелой нельзя!
– А топорок кинуть?
– С земли и с десяти шагов, не дальше, - охотно ответил декарх.
– А чтобы такому умелому и боевитому декарху не вызвать рейнха на бой? Прикончишь, тебе слава и почет, нам роздых, - ерничал Планк, но увидев злое лицо Берта посерьезнел.
– Я бы его отсюда насквозь прошил, будь у меня чикошская стрела.
– А что за
– полюбопытствовал Дьюб.
– Знатная стрела. Латы прошивает насквозь. Чикошей придумка.
– Чикошей?
– влез в разговор Рагги. С Планком и Дьюбом он не очень не ладил, любят подъелдыкнуть языкатые, но тут любопытство одолело.
– Ага. Они как начнут сыпать стрелы в белый свет! Все! Конец! Рыцарский отряд в пять минут до последнего выбивают. И спафариев и лошадок ихних.
Пришел капитан. Тяжко ступая, поднялся на стену, прошел на надвратную галерею. На необрушенную её часть.
– О, Руджери, дружище! Будь любезен пошли за моей невестой. Твои олухи не расслышали. Я хотел видеть её, но никак не твою постную физиономию.
– Фрайха Эйрис отказывается слушать тебя.
– Отказывается? Вот вздорная баба.
– Попрошу соблюдать приличия.
– Не тебе указывать, что прилично говорить, а что нет. А как насчет закона? Она должна выйти. Я делаю ей предложение.
– Говори, я предам.
– Нет, только ей.
Очевидно, закон действительно требовал непременного присутствия хозяйки замка, потому несмотря на заверения капитана, Эйрис ди Бортэ пришла в сопровождении щитоносца и пажа. Щитоносец выставил на показ гербовый щит. Видимо для такого случая его подновили. Краска свежая, железо отдраено. Паж больше напоминал девчонку. Ножки пухленькие, попка кругленькая, томный и плавный. Как спросонья.
– Ваша милость изволит меня слышать?
– надрывался рейнх на всю округу.
Та кивнула. Злясь, она походила на кошку. Сейчас зашипит и когти выпустит!
– Я весь в ожидании, когда вы скинете мне свой строфиум, - Венсон почтительно склонился прижав руку к сердцу.
– Ваши ожидания напрасны, - последовал отказ фрайхи. От гнева губы Эйрис сжались в тонкую линию.
– Зря, - покачал головой Венсон.
– Осада это тяжкое испытание.
– Тяготы войны ничто по сравнению с тяготами вашего общества.
– Обещаю быть примерным супругом и обременять вас лишь вынашиванием наших совместных детей.
Рейнх показал три пальца на левой руки, потом, спохватившись, показал три на правой. Вкупе получилось шесть.
Фрайха Эйрис не посчитала возможным продолжать. Щитоносец ударил в щит кинжалом.
– Завтра я приду снова!
– пообещал Венсон.
– Можете приходить, пока не надоест.
Со стены пустили стрелу. Далеко в сторону.
Венсон сильно отказу не огорчился. Война продолжалась.
Руджери проводив Эйрис, проверил людей на постах. Каждому декарху дал указания. Смотреть во все глаза,
– Этого отправь в арсенал, - Руджери указал на Костаса.
– Пусть подыщет, чем прикрыться. Без него покойников хватит.
Капитан недовольно зыркнул на вольно сидевшего Планка. Птох беззаботно болтал ногой.
– Давай, вали!
– бурчал на Костаса Берт.
– И поторапливайся! Вдруг штурм начнут. И не рассуждай! Сказано, делай!
Впрочем Костас и не собирался что либо говорить или спорить. Берт при помощи слов, добрая половина из которых отборные матюги, и жестов, объяснил, где находится арсенал.
Костас отправился в серое здание, прилепившееся к донжону. Сухой, натужно кашлявший, карнах неохотно пропустил его в дом.
– По коридору и вниз, - пробурчал он, ступая по пятам.
Откуда-то из сумрака лестницы вынырнула знакомая девица.
– Я провожу, - хохотнула она.
– Своих дел мало, мокрощелая?
– прикрикнул на нее страж, но той у же и след простыл.
Костас прошел по сумрачному пустому коридору, в конце идущему в наклон к лестничной площадке. Лестница на спуске медленно сворачивалась в спираль. Редкие факелы давали неверный свет, нещадно чадили и стреляли искрами.
Сделав два оборота, и без того не широкая лестница разделялась на две. Одна продолжала спускаться под донжон, в сырой затхлый мрак, другая заканчивалась небольшим холлом. Две двери. Одна закрыта навечно. Навесной замок с телячью голову заржавел, массивная задвижка в руку толщины заржавела, петли покрыты паутиной. Вторая дверь приоткрыта. Яркая полоса света пересекала высокий потолок, стену и пол, покрытый облетевшей известью побелки.
Не успел ступить и шагу, раздался трескучий голос.
– Чего тебе?
Коротышку, росту в половину человеческого, и не видать. Сидит за столом, загородившись книгой.
– Капитан прислал, - выговорил Костас с паузой.
– Со стены что ли?
– Да.
– Оно и видно. Кхе-кхе. Оно и видно, пуп видно, - пошутил карлик хохотнув.
– На тебя вон там барахло.
– И указал в самый дальний угол.
– Если темно, свечу возьми.
Костас взял одну из свечей, уже почти догоревшую. Пламя на ней, то притухало, то разгоралось.
На полках не сложены - свалены битые кирасы, обветшавшие бригандины, истлевшие жаки, кольчуги с прорехами, позволяющими безошибочно определить, куда и чем ткнули бывшего владельца.
Костас пробежался по полкам, выбрал кирасу. Слой ржавчины еще не проел металл до дыр, ремни когда-то хорошо промасленные, достойно перенесли сырость.
– А там?
– спросил он у коротышки.
Высокий глухой шкаф выглядел необычным в таком месте. Резное дерево, накладные рейки, даже скважина для замка. Костас самовольно дернул дверку, ожидая скрипа. Дверка послушно и беззвучно распахнулась.