Крысиный Волк
Шрифт:
— Ну что же вы стоите? Раздевайтесь!
— Ты что, оглох? — рявкнул стоявший за моей спиной хранитель, и правая почка ощутила увесистое прикосновение кулака.
Я охнул от боли и счел его довод вполне убедительным, чтобы подчиниться. Дрожащими пальцами я потянул застежку от шеи к правому боку. Доведя ее до того места, где кончались рамки приличия, я замер и сдавленным шепотом пробормотал:
— А как же эти?
— Эти? — Тип в очках недоуменно уставился на меня. Потом до него дошло, что я имею в виду, и он ухмыльнулся: — Эти как-нибудь переживут. Они вдоволь насмотрелись здесь на всякое дерьмо. Твой голый зад, приятель, вряд ли их смутит.
Слова очкарика не убедили меня, но я не стал дожидаться,
— Дохляк!
Этот шлепок будто стал сигналом. Взоры находившихся в помещении разом обратились ко мне, отчего я ощутил себя нимфеткой, назначенной на роль главной дамы стриптиз-шоу. Руки автоматически отрепетировали движение футболиста, стоящего в стенке, щекам стало нестерпимо жарко.
Типу в очках пришлась не по душе выходка моего провожатого, и он строго прикрикнул на него, приказав оставить меня в покое. Я полагал, что хранитель огрызнется, но тот, к моему величайшему изумлению, беспрекословно повиновался и даже отступил от меня к двери, отчего я проникся уважением к очкарику, знающему себе цену. А тот окинул меня ласково-безразличным взглядом и предложил:
— Пожалуйста, сюда. Сейчас мы осмотрим вас.
Прикрываясь ладонями, я направился вслед за врачом к столу, за которым сидела молодая, весьма привлекательная особа. С ухмылкой поглядывая на растерявшегося Дипа Бонуэра, особа принялась задавать вопросы. Я сообщил ей свое имя, возраст и место рождения, а также имя своих родителей. Вдобавок у меня поинтересовались последним местом проживания, а также родом деятельности, какой я занимался, будучи на свободе, после чего я был препровожден далее. Очкарик отвел меня за ширму, где была кушетка, над которой нависал громадный, устрашающего вида аппарат — помесь дыбы с гильотиной. Мне велели лечь на кушетку, я повиновался, испытывая неприятный холодок в животе. Но ничего дурного не случилось. Аппарат оказался безобидным сканером-диагностом, неторопливо и дотошно исследовавшим состояние моих внутренностей. Выяснилось, что потроха у меня еще не прогнили.
— Очень даже неплохо! — подчеркнул очкарик, ознакомившись с выкладкой на дисплее. — У большинства ваших товарищей дела обстоят куда хуже.
Затем я попал в руки целой шайки палачей. У меня взяли кровь, волосы, кусочек кожи и несколько мазков. Последнюю процедуру проделала — ну естественно! — молоденькая девица, отчего я испытал сильнейшее неудобство, когда мое естество припомнило, что я все же мужчина. Но девица и бровью не повела, отчего мне стало даже чуточку обидно.
От девицы я перешел к седому, неопрятному на вид типу, который подробнейшим образом побеседовал со мной о наследственных болезнях. Таковых у меня не оказалось, о чем я и сообщил. Врач, сидевший рядом, живо интересовался наличием у меня психических отклонений и противоестественных наклонностей. Я разочаровал и его, после чего был препровожден к следующему, который проявил любопытство к моим снам. Я не отказал себе в удовольствии сочинить пару красочных небылиц, но, полагаю, моим байкам вряд ли поверили. Еще меня осчастливили вниманием окулист, стоматолог и какой-то придурок, шептавший себе под нос слова и требовавший, чтобы я в точности их повторял.
На этом первая часть программы была завершена, и я надолго попал в руки двух здоровяков, принявшихся изучать мое физическое состояние. Для начала мне пришлось попотеть на каком-то тренажере, задействовавшем как руки, так и ноги. Затем меня заставили несколько раз отжаться, после чего я долго вспрыгивал на какую-то тумбу, приседал и сгибался, производя
— Как видите, все не так уж плохо, мой друг. У вас здоровый организм и отменная реакция. Но вам необходимо увеличить выносливость и набраться сил, иначе никакая реакция не поможет. Насколько я могу судить о состоянии ваших мускулов, вы отбывали срок в одиночке?
Я кивком головы подтвердил правоту его предположения.
Очкарик вздохнул:
— Ужасное правило! Удивительно, как вы еще ухитрились при малоподвижном образе жизни сохранить здоровое сердце.
— Я старался держать себя в форме, — сообщил я и поведал доктору о прогулках и ежедневных отжиманиях, за что был вознагражден новой похвалой.
— Очень разумно! — сказал очкарик, подавая мне бумажное полотенце, чтобы я мог утереться. — Вы правильно относитесь к своему здоровью. Однако большинство из ваших товарищей намного сильнее. Они имели возможность двигаться и лучше питались. Вам придется приложить немало усилий, чтобы приблизиться к их физической форме. Но так как в вашем распоряжении всего две недели, не думаю, что вам это удастся.
«Жестоко, но честно», — подумал я и попробовал улыбнуться.
— Я постараюсь.
Очкарик благосклонно кивнул:
— Конечно. И мы со своей стороны сделаем все, чтобы помочь вам в этом. Мы подберем питание, которое будет способствовать скорейшему восстановлению ваших сил. Мои помощники разработают индивидуальную программу укрепляющих упражнений. Кроме того, вам будет назначен курс внутривенных и внутримышечных инъекций, они помогут нарастить мускулы. Ну и, конечно, физическая подготовка и еще раз физическая подготовка! Мы сделаем все, что в наших силах, и через пару недель, надеюсь, вы будете чувствовать себя не хуже, чем в тот день, когда очутились здесь. Мы заинтересованы, чтобы вы выглядели хорошо.
Я молча кивал, сознавая себя бараном, ведомым на заклание.
— Я сделаю все, что скажете.
— Отлично, Бонуэр! — Очкарику явно была по душе моя покладистость, и он всячески демонстрировал свое расположение ко мне. Взявшись за мой локоть, он неторопливо повлек меня к двери. — Вы очень неглупый человек. Думаю, если вы будете столь же благоразумно вести себя и дальше, удача может улыбнуться вам.
У меня не было оснований полагать, что врач и впрямь говорит то, что думает. Он не производил впечатления наивного человека и уж конечно мог лучше всех остальных оценить шансы на успех каждого из нас. Но он оставлял мне надежду, и я был благодарен ему за это. Врач говорил еще что-то, я рассеянно кивал в ответ до тех пор, пока не услышал:
— Ну вот и все, господин Бонуэр. Мы с вами еще увидимся.
Тут до меня дошло, что очкарик намерен выставить меня за дверь совершенно голым, и я забеспокоился:
— А как же мой комбинезон? Очкарик одарил меня щедрой улыбкой. Что-то в последнее время мне подозрительно часто улыбались!
— Одежда вам пока не понадобится. А потом вы получите другую, соответствующую статусу свободного гражданина, каковым вы и являетесь. Всего доброго, господин Бонуэр!
С этими пожеланиями я был выставлен в коридор, где попал в ласковые объятия поджидавших меня хранителей.