Ксанское ущелье
Шрифт:
Командир в парне зрел медленнее, чем рос отряд. А где взять опыта? Все его люди тоже привыкли держать в руках пилу да топор, мотыгу да серп.
— Давай, Нико, двинемся по ближним аулам, — предложил Васо.
— Ну, двинулись, положим… Что дальше?
— Припугнем старшин, почистим закрома богачей, раздадим хлеб и скот тем, у кого ничего нет…
— А потом губернатор в эти селения казаков пришлет и выпорет всех, кого мы обласкали.
Васо вскипал:
— Значит, лучше здесь бока пролеживать?!
— Лучше не лучше, но сюда к нам
— Советуешь разведчиков отправить?
Тихий голос Нико действовал на Васо успокаивающе:
— И разведчиков надо посылать, и свои глаза и уши в аулах иметь…
— Трудно.
— Конечно, трудно, Васо. Но кто рассчитывал, что нам легко будет, когда мы эту дорогу для себя выбирали?
Один из новичков, пришедший из аула Накити, увидев в отряде Дианоза, смутился и потупил голову. Его замешательство не ускользнуло от внимательных глаз Нико.
— Что-то хотел сказать Дианозу? — положил он узловатую ладонь на плечо новичка.
— Беда у них в доме.
— Что такое?
— Брат при смерти лежит.
— Сам видел?
— Сам. Если сейчас пойдет, может, еще успеет проститься…
— Пусть идет, — решил Васо, когда Нико рассказал ему о беде. — А что тебя тревожит?
— Не проследил бы кто из аульных за ним. Долго ли на хвосте притащить кого-нибудь? Предупредил бы ты его хорошенько…
— Зови.
«Прав Нико, прав, — подумал Васо, оставшись в одиночестве — Отряд растет. Люди к нам идут — это хорошо. Но то, что не проверенных в деле людей много, — это худо. Побывать бы в аулах, из которых прибились к отряду новенькие, поговорить. В аулах, как ни таись, друг о друге знают подноготную. Все подметят, кто чем дышит…»
В пещере у Васо отгорожен угол. На плоском камне, заменяющем стол, чадит жирник, бросая по стенам ломкие тени.
Дианоз отогнул полог:
— Звал?
— Звал. Надо тебе, брат, в аулы наведаться. Тайком. О припасах поговорить с людьми. Поспрошать, где можно оружием разжиться. Одним словом, разузнать, где оно плохо лежит у приставов. Начнешь с Накити…
— С Накити? — обрадовался Дианоз.
— Да, с Накити. С братом твоим там худо… Но головы не теряй, гляди в оба и слушай…
Дианоз прикрыл за собой полог.
Васо не долго оставался один. Держась за грудь и покашливая, явился Нико. Следом, сутулясь — для него пещера была низковатое — пришел Авто.
— Что встревожились?
— С патронами худо, Васо, — сказал старик, хмуря кустистые брови. — Я Авто просий без лишнего шума у каждого спросить.
— Ну и как?
— Худо, — подтвердил тот. — Купить бы где.
— У тебя деньги есть?
— Деньги — дело наживное. Надо князей потрясти…
— И в самые лапы угодить? — кашлянул Нико — Они, князья-то, за толстыми стенами сидят…
— Ночью пойдем!
— И ночью нас пересчитать не
— Значит, сидеть будем?
Васо не вмешивался в перепалку. У горячего, неуемного Авто всегда куча идей. Его горячность под стать характеру Васо. И он порой очертя голову готов броситься в драку. Но степенность и осторожность Нико ему теперь тоже близки: он командир и должен думать не только о себе.
Отправив Дианоза, Васо и сам решил наведаться в аулы.
Наступило благословенное время — праздник Тбаууацилла [9] . По извечным законам гор в эти дни даже на кровника нельзя поднимать руку. Жандармы, конечно, с народными обычаями не считаются. Но народ на празднике разговорчивее, глядишь, и удастся разузнать о кознях, которые готовит ему Черный Датико.
9
Тбаууацилла — день покровителя хлебов.
Васо благополучно добрался до Цубена. Повезло. На пути попался юноша из этого селения по имени Илас, веселый, разговорчивый, двумя годами моложе Васо.
Еще издали среди всадников, гарцевавших на поляне, где должны были проходить разные состязания, Васо заметил широкоплечего, сильного, влитого в седло джигита. Тому ничего не стоило поднять коня на дыбы, подхватить на скаку с земли девичий платок, пролезть под брюхом у жеребца и снова оказаться в седле, движением плеча кинуть на руку карабин и, не целясь, выстрелить в мишень…
— Не знаешь случаем, кто это? — спросил Васо юношу.
— Как не знаю? Габила Хачиров.
— Габила? Абрек?
— Тот самый.
— Так его же схватить могут!
— Как бы не так. У Габилы тут тоже есть глаза и уши. А если бы не так, губернатор бы давно его за решетку упрятал…
Между тем на празднике кипели страсти. Своих коней показывали Габила Хачиров и рыжеусый горец в щегольской, богатой черкеске.
Серый в яблоках жеребец соперника Габилы то левой, то правой ногой копытил землю, словно требовал внимания. Хозяин угрожающе поднимал над его точеной головой плетку — и он послушно делал два шага влево, вправо, отступал назад.
Зрители восхищенно охали.
Габила спокойно наблюдал. Его вороной нетерпеливо всхрапывал, мотал головой, косил на толпу горящим глазом. Ожидая своей очереди, Габила успокаивал его, поглаживая ладонью по крутой шее.
Илас махнул в сторону соперника Габилы.
— Курман кучу денег отвалил за своего серого, а все равно до вороного Габилы — как воробью до орла!
— Не спеши, — осторожничал Васо. — Может конь заупрямиться? Всякое бывает…
— Чего там! — скривил губы Илас. — Кабы Курман от души старался, всё — напоказ. Уж как ему хочется быть в селении первым джигитом! И угощает-то всех, и в друзья набивается, а Габила придет на денек — и все за ним хоть в огонь пойдут, только позови. Вот что значит честное сердце!