Ксанское ущелье
Шрифт:
— Ну а вдруг, разгулявшись, этот кабан забудет или раздумает выпустить твоих стариков? — спросил Габила.
Васо встрепенулся:
— Выпустить-то он их выпустит. Но когда? А наша забава с ним на празднике недолго будет тайной. Кто-нибудь да поспешит сообщить Альфтану, как отличился его любимец!
— А если так, что скаред Альфтан может поинтересоваться и призом, и денежками?
— Это было бы не самое страшное.
— А что же, Васо, по-твоему, страшнее?
— Страшнее то, что уже
— Нам-то была забота!
— Да, если бы мы знали о намерениях Альфтана в связи с этими дружинами! Где, когда они должны действовать? Где попробуют выкурить нас из леса?
— Ты уж очень много хочешь.
— Да, — согласился Васо. — Но если бы мы с тобой знали это, мы бы и оружием подзапаслись за счет княжеских ополченцев, и свежих коней добыли бы…
— И потрепали бы их как следует, устроив засады заранее! — подхватил Габила.
— Смеешься? — обиделся Васо.
— Что ты? Я просто продолжил твою мысль.
— В любом случае мы рано расстались с гостеприимными князьями.
— Хочешь вернуться?
— Да.
— Зачем?
— Убедиться, сдержал ли Черный Датико слово. И все-таки узнать, что он намерен делать. Не думаю, чтобы честолюбивый Амилахвари со своей сотней не захотел отличиться.
Отдав необходимые распоряжения Ахмету, мнимые капитан Внуковский и новый уездный начальник снова сели на своих коней.
Непривычно тих и пустынен был родной аул Васо, при одном виде которого у молодого командира захлестнуло сердце волной тепла и любви. Не светилось окно в родной сакле. Помня горький опыт Ольги, он не стал спешить. Попросив Габилу подождать его в укромном месте перед аулом, он кошкой скользнул в кустарник, прикрывавший от чужих глаз подходы к нихасу со стороны дороги, решив заглянуть сначала в саклю Сослана.
Отец Сослана, высохший, как старая, корявая груша, вглядевшись в джигита, шагнувшего на порог, сразу признал Васо. Его смутила богатая одежда гостя, но только на минуту.
— Ой, Васо! — застонал старик, прижав к груди голову товарища своего сына. — Видно, Черный Датико погубить хочет твоих родителей. И Михел, и Мела, и с ними Ахсар — все в подвале остались.
Васо скрипнул зубами, наливаясь нерассуждающей ненавистью. «Ну, хорошо, Амилахвари, припомню я тебе это!»
— Жив ли мой сокол?
— Жив, дядя Ираклий. Жив. Высоко парит Сослан.
— Эх, Васо! — сморщился старик, и слеза против воли его скатилась по морщинистой, как кора дерева, щеке в седую бороду. — Высоко парит орел, да пуля поднимается еще выше.
— Не горюйте, дядя Ираклий. Придут за вами мои джигиты — уходите с ними в горы. Не искушайте судьбу.
— Хорошо, сынок.
Так же незаметно Васо
— Я вас слушаю, господа! — Амилахвари показал на обтянутые дорогой кожей широкие, уютные кресла.
— Нам некогда засиживаться, князь, — суховато сказал капитан. — Кажется, мы договорились, что вы сегодня же выпустите из подвала заложников?
— Так я уже выпустил их, господа! Выпустил.
— Всех ли? — спросил уездный начальник, и князь почувствовал в его пронзительном взгляде, в жесткой складке губ и рисунке надбровий что-то неуловимо знакомое. Вдруг повеяло тревогой, предчувствием чего-то неотвратимого, страшного, словно смертью пахнуло.
— Нодар! — вдруг охрипшим голосом крикнул в приоткрытую дверь Амилахвари.
Уже знакомый доверенный вырос в дверях, заискивающе оглядываясь на гостей.
— Ты выпустил заложников?
— Да, ваше сиятельство!
— Всех?
— Кроме Хубаевых, ваше сиятельство!
— Почему этих оставил?
— Вы… вы же сами, ваше сиятельство, го… говорили.
— Что я говорил?! — побагровел князь.
— Говорили… пусть гниют в подвале, пока ходит по земле… их волчонок Васо.
— Немедленно вышвырни их вон! — рявкнул хозяин. — Немедленно!
Нодар убежал исполнять приказание.
— Теперь все, господа? — натянуто улыбнулся хозяин. — Или вас что-то еще беспокоит? Ах, эти черные люди! До чего же они тупы! Ведь было сказано этому идиоту: всех отпустить, всех. Нет, он в угоду хозяину оставляет кого-то… Извините, господин уездный, что так вышло. Извините.
— Извинений мало, ваше сиятельство, — жестко сказал уездный. — Идет борьба с теми, кому поперек горла ваша княжеская власть. Надо делом доказать черни ее место. Когда выступает ваша сотня? Кто младшие командиры?
— Не для праздника разговор, господа, гости ждут.
— Подождут, — отрубил капитан. — Чтобы быть спокойным за ваш праздник, мы должны знать все.
— Иначе нам — вместе с вами, князь, — губернатор устроит такой праздник! — холодно пошутил уездный.
— Так когда же выступает сотня, князь?
В заботе о родственниках Хубаева, в пристрастных расспросах об его сотне, в позднем возвращении знатных гостей и в их нежелании остаться у него в замке среди местной знати при обильно накрытых столах князь заподозрил неладное. Но напор нового уездного начальства был так велик, а память о невыгодном впечатлении, произведенном на губернатора, так свежа, что Амилахвари против своей воли опять начал хвастать. В итоге гости узнали, что полусотня княжеских дружинников под командованием отставного подпоручика Тоидзе сразу после скачек выступила к аулу Цубен, чтобы оттуда начать наступление на лагерь неуловимого Того.