Кто боится смерти
Шрифт:
Про Мвиту никто ничего не знал. Одни говорили, что он самоучка, живет у какой-то старухи и читает ей вслух в обмен на кров и карманные деньги. Другие – что у него собственный дом. Я не спрашивала – знала, что он не скажет. Но все-таки он был эву, и я время от времени слышала, как люди говорят, что кожа у него «нездоровая», что от него «погано» пахнет и неважно, сколько книжек он прочел, – толку из него не выйдет.
Глава седьмая
Выученные уроки
Я вынула алмаз изо рта и с бьющимся сердцем отдала Мвите.
Было утро выходного дня. Солнце только встало. Родители спали. Мы были в саду. Именно там, где мне и хотелось быть.
– Насколько я знаю, когда во что-то превращаешься, потом навсегда хранишь это знание, – сказал Мвита. – У тебя так?
Я кивнула. Сосредоточившись, я почувствовала, что и гриф, и воробей сидят у меня прямо под кожей.
– Оно тут, у самой поверхности, – медленно сказал он. – Почувствуй перо в своей руке. Потри его, разомни его. Закрой глаза. Вспомни. Обопрись на эту память. А затем стань им.
Перо было гладким и нежным. Я знала, где ему место. В моем крыле. Теперь я все осознавала и контролировала. Теперь я не растеклась в бесформенную лужу перед обретением другой формы. Я не переставала быть чем-то. Кости мягко гнулись, трескались и уменьшались. Больно не было. Плоть вибрировала и перетекала. Внимание сместилось… Я осталась собой, но словно в другой перспективе. Я услышала тихие хлопки и чмокающие звуки, почуяла тот самый густой запах, сопровождавший мои странные превращения.
Я взлетела ввысь. Осязание ослабло, ведь я была закутана в перья. Но видела я все. А слух так обострился, что я слышала дыхание земли. Вернулась я совершенно опустошенной и расплакалась. Чувства были обострены, хотя я уже превратилась обратно. Меня не волновало, что я голая. Мвите пришлось заворачивать меня в рапу, пока я рыдала у него на плече. Впервые в жизни у меня есть способ сбежать. Когда будет слишком тяжело, слишком опасно, я смогу улететь в небо. Оттуда, сверху, видна пустыня, простирающаяся далеко за Джвахиром. Я смогу взлететь так высоко, что даже красный глаз меня не увидит.
В тот день, сидя возле маминого садика, я многое рассказала Мвите. Рассказала мамину историю. Рассказала про пустыню. Про то, как во время обрезания я куда-то перенеслась. И наконец рассказала ему все про красный глаз. Мвиту даже это не смутило. Тут мне стоило бы задуматься, но я была влюблена и беспечна.
Пойти в пустыню предложила я. Он предложил пойти туда этой же ночью. Я во второй раз улизнула из дома. Мы несколько миль брели по пескам. Остановились и развели костер. Кругом была тьма. Пустыня не изменилась за шесть лет, прошедших с тех пор, как я ее покинула. Холодная тишина вокруг так умиротворяла, что мы минут десять сидели в молчании. Затем Мвита поворошил костер и сказал:
– Я не такой, как ты. Не совсем.
– А? Что это значит?
– Обычно я позволяю людям думать так, как им хочется. С тобой было так же. Даже когда я узнал тебя ближе. Прошел уже год с тех пор, как я увидел
– Давай ближе к делу, – нетерпеливо сказала я.
– Нет, – огрызнулся он. – Я буду говорить так, как хочу, Оньесонву, – он отвернулся в раздражении. – Тебе надо научиться иногда молчать.
– Нет, не надо.
– Нет, надо.
Я прикусила губу, стараясь сидеть тихо.
– Я не совсем как ты, – сказал он наконец. – Просто послушай, ладно?
– Хорошо.
– Твою маму… ее изнасиловали. Мою – нет. Считается, что все дети эву – как ты, что на их мать напал мужчина нуру и ему удалось сделать ей ребенка. Ну а моя мама влюбилась в нуру.
Я фыркнула:
– Это не тема для шуток.
– Так бывает, – настаивал он. – И да, мы получаемся такими же, как дети… изнасилования. Не верь всему, что услышала и прочла.
– Ладно, – сказала я тихо. – Про… продолжай.
– Тетя говорила, что мама работала в семье нуру и что их сын украдкой с ней разговаривал. Они влюбились, а через год мама забеременела. Когда я родился, все узнали, что я эву. Там, где мы жили, не было налетов, и люди не могли понять, как я получился. Вскоре стало известно о любви моих родителей. Тетя сказала, что кто-то увидел их вместе, когда я только родился, что отец пробрался к маме в шатер. Я никогда не узнаю, кто нас предал – нуру или океке.
Пришла толпа, и я снова не знаю, нуру это были или океке. Маму забили камнями. Отца – кулаками. А про меня забыли. Тетя, папина сестра, спасла меня. Они с мужем меня вырастили. Смерть моего отца, похоже, оправдала мое существование.
Если отец нуру, то и ребенок тоже. И тетя с дядей воспитали меня в своем доме как нуру. В шесть лет дядя отдал меня в ученики колдуну по имени Даиб. Видимо, я должен его за это поблагодарить. Даиб был известен тем, что часто ходил на вылазки. Дядя сказал, что раньше он был военным. В литературе он тоже разбирался. У него было множество книг… и им всем суждено было сгореть.
Мвита замолчал и нахмурился. Я ждала продолжения.
– Дяде пришлось умолять Даиба взять меня в ученики… потому что я эву. Я это видел, – сказал Мвита с отвращением. – Он упал перед колдуном на колени. Даиб плюнул в него и сказал, что сделает ему одолжение лишь потому, что знал мою бабку. Я учился из ненависти к Даибу. Я был маленький, а ненавидел как зрелый мужчина на пороге старости.
Дядя так сильно умолял и унижался не без причины. Он хотел, чтобы я мог защитить себя. Знал, что в будущем мне трудно придется. Жизнь шла своим чередом, несколько лет все было даже хорошо. Пока мне не исполнилось одиннадцать. Четыре года назад. В городах снова начались погромы, они быстро докатились и до нашей деревни.
Океке мстили. И опять, как и раньше, они были в меньшинстве и хуже вооружены. Но в моей деревне они лютовали. Наш дом взяли штурмом, убили дядю и тетю. Позже я узнал, что они охотились за Даибом и всеми, кто был с ним как-то связан. Я говорил, что Даиб был военным, но дело было не только в этом. Судя по всему, он славился жестокостью. Тетю и дядю убили из-за него – из-за того, что он меня учил.