Кто, если не мы! СИ.
Шрифт:
– Да, но не совсем. Сестре три года. Брату - десять. Откуда ты узнала?
– Пока это мой секрет.
Я посмотрела на подругу и взглядом показала, что хочу провести Вадима к беседке. Агафья утвердительно кивнула. Наш маневр и обмен взглядами не остались незамеченными.
– Что за погляделки вы устроили? – поинтересовался Вадим.
Я встала, протянула ему руку и коротко сказала «пойдём».
Заинтригованный, не говоря ни слова, он последовал за мной. Агафья благоразумно решила нам не мешать. На выходе мужчина замешкался.
– Куда мы идём? Времени не так и много, нужно собираться
– Пошли, потом сам увидишь, - я провела мужчину к беседке и указала на два холмика.
– Откуда это взялось? – удивился Вадим, - раньше подобного здесь не было.
Я наклонилась, подняла фанерки и протянула их Вадиму.
– Читай.
Он внимательно вгляделся в надписи и не поверил своим глазам.
– Что это? – не понял он.
– Твои родители погибли, - тихо сказала я.
– Как погибли? Вчера вечером они были живы и здоровы. Это что, шутка такая? Если да, то очень неуместная.
– Да нет, это ни в коей мере не розыгрыш. Ты уже забыл, о чём мы говорили?
– Напомни, - мужчина злился, думая, что с ним решили сыграть злую шутку.
Тут я вспомнила, что совсем забыла посвятить Вадима, где и в каком времени мы очутились. Появление снега он принял за погодную аномалию. По московским улицам мы ходили в основном в тёмное время суток, транспорта не встречали, в новостройки гостей не водили. Выходит, он думает, что всё ещё находится в четырнадцатом году.
– Ладно, идём, - я увлекла его к дому, - водка есть?
– Зачем?
– Выпить хочется, очень. Так есть?
– Надо посмотреть. Может, отец где и припрятал. Знаю я один такой тайничок.
Мы вошли в дом. Вадим поднялся на второй этаж и вскоре вернулся с бутылкой, на которой красовалась этикетка «Смирновъ. Столовое вино № 31. Настоящая смирновская водка особая». Далее шло что-то про поставщика двора его императорского величества.
– Это пойдёт?
На столе уже стояли стопки.
– Разливай, - скомандовала я.
– Вам тоже? – удивился Вадим, - это не для дам. Слишком крепкая.
– Нам тоже.
Не знаю где, но Агафья нашла солёных огурцов и принесла миску квашеной капусты. Теперь всё это предстало на столе в качестве закуски. Выпили по одной. В голове сразу зашумело.
– Между первой и второй перерывчик не большой, - заявила Агафья, - наливай.
Сказать, что мужчина был удивлён, значит, ничего не сказать. Он был потрясён, видя в первый раз, как женщины употребляют крепкие спиртные напитки. Эх, не знает он простых русских баб двадцать первого века. Те не только водку могут вкушать, но и кое-что покрепче. Когда с бутылкой было покончено, я решила, что, наконец, настала пора поговорить. Не знаю почему, но хмель меня практически не догнал и я начала.
– Вадим, - мужчина посмотрел на меня мутным взором, - вот скажи мне, какой сейчас год на дворе?
– Одна тысяча девятьсот четырнадцатый.
– Хорошо, пусть будет по-твоему. Ещё вопрос. Когда вы улетали на воздушных шарах, какой месяц был?
– Пятнадцатое июля.
– Вот-вот. Тогда последний вопрос. Почему на улице снег?
– Как почему? В газетах же писали, комета пролетела. Ждите, мол, скорой зимы. Вот она и наступила.
Логика Вадима меня убила. Как теперь доказать,
– Вадим, ты ошибся насчёт четырнадцатого года. Сейчас одна тысяча девятьсот сорок первый год. Осень.
– Опять шутка, - не поверил Вадим.
– Никаких шуток. Всё на полном серьёзе. Вы на своих шарах провалились из четырнадцатого года в сорок первый. Возможно, твои друзья вернулись обратно в своё время, а тебе, да и нам не повезло.
– Вы меня не обманываете? Значит, - Вадим положил на стол фанерки, - всё это правда и мои родители мертвы.
– Теперь ты, наверное, понял, как я смогла угадать имена твоих брата и сестры. Просто мы с Агафьей видели, что произошло в этом доме почти двадцать лет назад.
– Не могу в это поверить. Такого никак не может быть, - мужчина закрыл лицо руками, затем встряхнул головой и задал вопрос, которого я боялась, - а где Кирилл и Вера? Они живы?
– Скорее всего, да. Они ушли с каким-то дядей Колей. Вам он знаком?
– Да. Он воспитывал брата и очень его любил. Своих детей у него не было, он и привязался к Кириллу.
Несмотря на выпитое, мужчина был абсолютно трезв. Не напрасно я попросила принести водки. Было бы хуже вывалить всю информацию на трезвого человека, а так вроде как-то сама мысль перемещения во времени была воспринята более-менее спокойно. Правда, я не могла сказать, что творилось на душе у Вадима.
– Извините, - он поднялся из-за стола, - мне хотелось бы побыть одному.
Хлопнула дверь. Мы вздрогнули.
– Не слишком ли много ты выплеснула информации? – спросила Агафья, - как бы чего не случилось.
– Мне показалось, мужчина он сильный и всё воспринял правильно. Вот мы…
– А что мы?
– Мы ведь тоже попали в прошлое и, как видишь, живы-здоровы.
– Не забывай, что психика и подсознание у людей начала двадцатого столетия
были более слабыми и не окрепшими по сравнению с нами, а мы подготовлены к таким перемещениям нашими писателями и всевозможными историями про попаданцев. Надо бы посмотреть, что наш знакомец делает.
Мы прошли на второй этаж, и подошли к комнате Вадима. Я постучала в дверь. Ничего, никакого ответа. Вдруг послышался звук упавшего предмета.
– Вадим, откройте. Что с вами?
Опять тишина. Я толкнула дверь, но та оказалась заперта.
– Глаш, на счёт два выбиваем дверь. Там что-то неладное.
Глава 14
В Петербург, как скажете, значит, в Петербург.
Женщина сказала, женщина сделала. Мы ворвались в комнату и то, что увидели, нам не понравилось. На полу валялся стул, рядом с ним Вадим с верёвочной петлёй на шее. Крюк не выдержал, и в потолке образовалась небольшая выемка, а побелка щедро осыпала всё вокруг. Вот тебе и доигрались с методом шоковой терапии. Агафья оказалась права, говоря, что менталитет человека начала двадцатого века слишком неустойчив. Казалось, Вадим не дышит. Я подошла поближе, нащупала пульс. Слава богу, живой. Пришлось применить радикальное средство. На столе стоял графин с водой, вот её я и вылила мужчине на голову. Тот пошевелился, открыл глаза.