Кто, если не ты?

Герт Юрий Михайлович

— Значит, вы хотели начать... эту революцию?

— Мы решили бороться. Мы не могли сидеть сложа руки!..

— И что же?..

Клим поморщился, вспомнив о диспуте в пятой школе.

— Это слишком длинная история, товарищ капитан...

— А вы расскажите. У нас есть время...— он поднялся, зажег свет.

В кабинете с голыми неприкаянными стенами стало уютней, теплее.

— Так я слушаю вас, товарищ Бугров,— капитан пододвинул на край стола пачку папирос.— Вы курите?

— Нет, что вы! — Клим вспыхнул от смущения

и признательности за то, что с ним обращаются с уважением, как с равным.

Клим не признавал авторитетов. Многих удивляла самостоятельность его поступков, категоричность суждений. Но в глубине души Клима жила постоянная, томительная тоска — тоска по умному, опытному, всеведущему человеку... Он ждал: однажды явится этот человек — и тогда все прояснится, и распутается дьявольский клубок, именуемый жизнью!

Капитан оказался первым, кто не мешал ему выговориться до конца. Он боялся лишь одного: чтобы тот не прервал его. Тут было все: и недовольство современной литературой («Настоящий сироп, верно, товарищ капитан?»), и то, какой должна стать мораль при коммунизме, и то, как они с Игорем сочинили комедию и что получилось из их великого бунта...

Капитан слушал длинную, сбивчивую речь с ненаигранным интересом, его утомленное, землистое лицо посветлело, морщинки на лбу разгладились, он кивал, улыбался с возбуждающим доверие и откровенность юморком.

— Теперь вы понимаете, какое у нас мировоззрение, товарищ капитан?...

Клим смолк, с нетерпением ожидая ответа. Капитан сделал какие-то пометки в лежавшем перед ним листе бумаги, отбросил перо, потер весело руки.

— Да-а, это вы здорово придумали... Целая система взглядов, а?..— он прошелся,по кабинету, одобрительно посмеиваясь, потом присел на подоконник, задумчиво потрогал переносицу:

— И вас обвинили... Обвинили...

— В клевете на советскую молодежь! — подсказал Клим и рассмеялся.

Раньше эта фраза вызывала в нем ярость, но сейчас, в разговоре с капитаном, он ощутил весь ее очевидный комизм. И капитан—тоже.

— Да,— сказал он, сокрушенно покачивая головой.— Да, да, да. Значит, в клевете... В клевете на советскую молодежь... Хотя вы....

— Хотя мы и не думали клеветать! Разве мы не знаем, что советская молодежь...

— Да,—сказал капитан, прикрывая глаза и как бы заранее соглашаясь со всем, что еще только намеревался объяснить Клим.—Да, да, да...—Потом вспомнил:

— Как это у вас в комедии... Фикус, Медалькин, Богомолов?.. Это кто же такие?...

— Как — кто?— удивился Клим.- Наши герои... Отрицательные персонажи...

— Да-да, отрицательные персонажи... Так вот.... Кто же такой Богомолов? Это, что же, ученик есть такой у вас — Богомолов?

Видимо, капитан сам чувствовал беспомощность своего вопроса, он добавил:

— Я ведь не литератор, не знаю, как это получается в процессе творчества... Вы что, списывали с кого-то, например, того же Богомолова?

— Нет, что вы! —

Клим снисходительно прощал капитану так искренне признаваемую неосведомленность в творческом процессе.— Конечно, мы не списывали! То есть в какой-то степени... У нас были прототипы. Скажем, наш комсорг Михеев. Притворяется идейным человеком, а на самом деле трус, лицемер и подхалим. Его ничто не интересует, кроме своей выгоды. Понимаете, ему важно не то, какую он пользу принесет, а как его райком оценит. Райком или директор, или классный руководитель — вот и все!.. Кое-что мы и взяли от него для нашего Богомолова...

— Так вот вы бы и назвали своего героя не Богомолов, а Михеев,— наивно предложил капитан.— Чтобы все знали, кого вы имеете в виду...

— Да разве Михеев — один такой?..

— А что — нет?

— Конечно, нет! И мы хотели всех заставить подумать, мы хотели создать тип!

— То есть сделать из частного явления типическое?..

— Верно, товарищ капитан! — обрадовался Клим.— А говорите — не разбираетесь!

От него не ускользнула неточность употребленного капитаном выражения, но спорить, по мелочам тем более, было неловко, он лишь незаметно его поправил:

— В литературе обобщают то, что есть в жизни... Мы обобщали.

— А разве я не так говорю? — с внезапной суховатостью спросил капитан.— Я же и говорю: вы обобщали частные отрицательные явления, изображали их типическими... Так?

— Да, так! — поспешно подтвердил Клим, испугавшись, что капитан может обидеться из-за его дурацкого педантизма.

— Вы согласны?...

— Согласен!..

— То-то же,— сказал капитан.— А то вы совсем уж меня в своих тонкостях запутали...— он присел к столу, что-то записал и, вновь повеселев, обратился к Климу, заставив забыть о мимолетном ощущении скрытого подвоха.— Так вы, что же, решили воевать с мещанством... втроем?..

Ну, нет! Втроем... Не такие уж они детишки-глупышки! У них имелись сторонники во всех почти школах! Правда, по-настоящему преданных было всего пятеро...

— Но вы назвали только троих?..

Стыдясь прежней своей недоверчивости, Клим рассказал о Кире и Майе. Он выдал им великолепную аттестацию: убежденные противницы обывательщины, борцы за полную эмансипацию женщины, несмотря на сопротивление директрисы, им удалось проделать колоссальную работу в смысле пропаганды новых идей...

— Вы часто встречались?

— Да. Почти ежедневно...

— Где?

— У Широковой...

— Почему для своих встреч вы избрали квартиру, а не школу, допустим?.. Удобнее?

— Да, так нам никто не мешал.

— А ваши учителя... Вы не извещали их об этих встречах?

— Что вы! Зачем?..

— А все-таки... Почему вы не приглашали кого-нибудь из старших?

Странный вопрос! Уж не Николая ли Николаевича?.. .

— Там бывала одна старшая...

Капитан, гася окурок, задержал руку.

— Кто же?..