Кто, если не ты?
Шрифт:
— Майина бабушка...— Клим вспомнил: действительно, к ним иногда заглядывала старушка, жившая за стеной: «И чего вы гогочете, ровно гуси — го-го-го! Спать не даете: у меня скрозь стенку все слышно!»
— Значит, вы встречались только впятером и держали это от всех в строгом секрете?
Ну вот! К чему им хранить свой идеи в секрете? Наоборот! Последнее время у Широковой собиралось столько народу — яблоку негде упасть!
И чем же вы занимались на ваших... сходках?
— Да все то же самое, товарищ капитан! Спорили...
— Да-да,
— Да обо всем...— Клим попытался припомнить жаркие, порой бестолковые схватки.— Даже о танцах, например...
— О танцах?..
Ему доставил удовольствие недоуменный тон капитана.
— Еще бы! Мы хотим, чтобы учились шевелить не ногами, а мозгами. Танцы — развлечение для идиотов... Людям не о чем говорить — вот они и выделывают вензеля...
— Очень интересно... А еще о чем вы говорили? — капитан подмигнул — Критиковали учителей? Школу? Советских писателей? — Вы ведь не очень высокого мнения о них, а?.. .
— Все было,— сказал Клим, радуюсь тому, что капитан начинает понимать атмосферу их стихийных диспутов.— И школу, конечно. Вы ведь посмотрите; что получается:, мы только красивые слова произносим о долге, о Родине, а живем — как трутни. Какая от нас польза обществу? Из нас выращивают настоящих обывателей!..
— Но разве вы не могли .поговорить об этом открыто... На собрании в своей комсомольской ячейке? Ведь есть же у вас в школе комсомольская ячейка?..
Ячейка... В этом слове звучал намек на что-то сплоченное, боевоё, отважное...
— Нет,— сказал Клим, покачав головой.— Это не то... У нас на собраниях умеют просиживать штаны и тянуть руку, если голосуют... А вообще, если бы мы знали, что вы интересуетесь, мы бы вас пригласили к себе, товарищ капитан!.. Жаль, тогда мы не были знакомы...
Капитан вдруг закашлялся, жилки на висках у него напряглись и посинели. Одной рукой он конвульсивно стиснул край стола, другой поднес ко рту плевательницу — коричневого стекла, с завинчивающейся крышкой. Клим хорошо помнил— такая была у матери...
— Может, воды? — спросил Клим, страдальчески кривя губы, как будто его самого душил кашель.
Капитан сердито отмахнулся и между двумя приступами кашля резко бросил:
— Сидите!
«Чего он разозлился?» — подумал Клим.
Капитан склонился над столом, обняв руками голову и тяжело отдуваясь. Руки у него были узкие, бледные, худые — и Клим снова вспомнил о матери. Не о той, которая выходила из себя по любому поводу и особенно когда он говорил об отце, а о той маленькой, хрупкой, как девочка, женщине, которая любила, закрыв глаза, ворошить пальцами его волосы, когда он сгибался над кроватью и в этой неловкой позе стоял долго, не шевелясь, прощая ей все, все...
— А вы не скажете, чём вы занимались на одной из таких сходок... 12 апреля?..— спросил капитан, отдышавшись и вытирая взмокший лоб.
Вопрос показался Климу нелепым.
— Откуда же я
— Вот именно,— сказал капитан.— Вы не вели протоколов?
— Конечно, нет!
Самый вопрос о протоколах его рассмешил.
Капитан странно усмехнулся, обнажив два желтоватых ряда сомкнутых зубов, постучал по ним кончиком ручки, словно желая проверить их крепость.
— Значит, не вели?..
Клим смутился и, чувствуя, что краснеет, покраснел еще больше...
— Правильно, товарищ капитан. Однажды ради шутки мы писали. То есть не настоящий протокол, а так... Просто так. Но мы и сами потом забыли про него — он где-то затерялся...
— Продолжайте,— сказал капитан.— Вы вспомнили, о чем шла речь?..
Ну еще бы! Клим великолепно помнил тот вечер, когда родилась мысль о КИКе. Все-таки сама идея была неплохой... Но Игорь оказался прав: они слишком понадеялись на тех, кто так трусливо предал их во время побоища в пятой школе!
— Так вы утверждаете, что ваш клуб так и не был создан?
— Да,— честно сознался Клим.— С клубом у нас получилась чистейшая маниловщина.
— И на том дело кончилось?
— К сожалению, кончилось, товарищ капитан.
— А что если она, эта ваша организация под названием клуба имени Кампанеллы, все-таки продолжала существовать и действовать?
— Но этого не может быть, товарищ капитан. Уж я бы знал...
— А вы и знаете об этом,— улыбнулся капитан.— Знаете, товарищ Бугров!
— Я могу дать слово комсомольца, что у нас ничего не вышло с КИКом! — воскликнул Клим, начиная сердиться и все больше изумляясь: отчего капитан так ухватился за их нереальную затею?..
Капитан выдержал длинную паузу, во время которой не мигая, с упреком и ожиданием смотрел на Клима своими глубоко запавшими глазами, и все так же, не отводя взгляда, открыл папку и достал какую-то тетрадь. Затем, растягивая каждый слог, медленно, произнес:
— Я не хочу лишать вас комсомольского слова,— и, развернув тетрадку, помахал ею над головой.— Узнаете?
— Да,— сказал Клим, невольно потянувшись к тетрадке.—Это наш журнал...
Да, это был их журнал — последний залп, которым они ударили в тех, кто торжествовал над ними победу! Это был их ответ, их флаг, которым они заявили, что не сдались и никогда не сдадутся!.. Тогда, после схватки в пятой школе, охваченные отчаяньем и яростью, повергнутые, но не уничтоженные, они мечтали о мщении, и все дружно ухватились за его идею издать журнал, пригласить противников выступить в нем, подняв забрало, и разгромить их в открытом бою! Конечно же, они еще раз перетрусили — эти девочки и мальчики, что так благовоспитанно издевались над ними, повторяя чужие слова и мысли! Тогда они сами — в основном он сам — в одну ночь написали все статьи, в которых смешали с грязью своих лицемерных обличителей. Несколько экземпляров «Прочь с дороги!» — так назвали журнал — переписанные Кирой и Майей, пошли гулять по школам из рук в руки.