Кто моя мама
Шрифт:
— Павел! — укоризненно сказала Калерия Дмитриевна.
— Что? Ах, кофе пролил? Подумаешь, беда! — сказал он равнодушно и продолжал с воодушевлением рассказывать про северных оленей:
— Удивительное это животное — северный олень! Снег копытами разрывает в метр толщиной, ягель отыскивает. Разроет такую ямищу, что весь в нее уйдет, только зад торчит. И нюхает в яме ноздрями. Если пахнет ягелем, дальше роет, а нет — может, там река внизу, под снеговой толщей, — бросит рыть. А как разроет до ягеля — не ест, уйдет дальше рыть. Оленихи и оленята в
Галя обо всем забыла, слушая рассказы Павла Федотовича. В тундре он ездил на оленях и на собаках, в пустыне — на верблюдах. Плавал и на теплоходах, и на плотах. Летал на самолетах над горными кряжами.
— А где вы не были? — спросила Галя.
— Как так — где я не был?
— Да вы же везде побывали!
— Ну, везде… Скажешь тоже, Галка! Страна наша, знаешь, какая преогромная! Но малость поездил, конечно…
Гулять не пошли, — погода плохая. Павел Федотович предложил Гале поиграть в «морской бой».
— Да у нас мальчишки в это играют! — сказала Галя. — Я не умею.
— А мы что — хуже мальчишек? Живо тебя научу!
Играл в эту немудреную игру Павел Федотович с необыкновенным увлечением, волновался, сердился, когда ему не удавалось найти Галину подлодку. Галя от души веселилась, ей казалось, что уже давным-давно она знает Павла Федотовича. Она заливалась смехом над его промахами. Калерия Дмитриевна вышивала гладью дорожку и изредка своим спокойным голосом задавала Гале вопросы о жизни в детском доме.
Часов в шесть пообедали. Павел Федотович вызвал по телефону такси и отвез Галю в детский дом.
Поразительная новость
Директор Мария Лукьяновна производила впечатление на редкость уравновешенного человека.
Ровный, как натянутая ниточка, пробор разделял ее темные с сильной проседью волосы, собранные на затылке в аккуратный узел. Все складочки темно-синего платья, облегавшего высокую, полную фигуру, всегда были тщательно отглажены. Движения ее неторопливы, речь также нетороплива, звучна и ясна, — всегда понятно, за что она бранит или хвалит. Лицо доброе и какое-то светлое.
Если Мария Лукьяновна сердилась или огорчалась, легкие морщинки набегали между ее бровями, голос становился приглушенным и твердым. Но даже в минуты гнева она почти не повышала голоса.
Такой знали своего директора воспитанники детского дома. И никто из них не подозревал, как много волнений скрывалось за этим внешним спокойствием. Просто Мария Лукьяновна умела держать себя в руках.
После ужина Мария Лукьяновна вызвала Галю к себе в кабинет.
— Галочка, тебе понравилось у Поликеевых?
— Понравилось. Павел Федотович столько интересного рассказывал! Он такой веселый! Знаете, он везде-везде
— А Калерия Дмитриевна тоже тебе понравилась?
— Она тоже хорошая, — не задумываясь ответила Галя. — Ведь она его жена!
Мария Лукьяновна подавила легкий вздох, помолчала.
— Что бы ты сказала, Галочка, если бы Поликеевы предложили тебе совсем у них поселиться?
— Как совсем?!
— Павел Федотович и Калерия Дмитриевна хотят тебя взять на опеку, девочка. Чтобы ты у них жила. Ведь своих детей у них нет.
Галя растерялась.
— И… я уйду из детского дома? Не буду тут жить?
— Конечно, одновременно в двух местах жить нельзя. Ты будешь приходить к нам в гости.
Галя раскраснелась. Неужели у нее будет своя собственная мама? Правда, сколько ни думала Галя о маме, никогда не представляла ее себе такой, как Калерия Дмитриевна. «Может быть, она просто кажется такой… гордой? — с внезапной нежностью подумала Галя. — Ведь и папа же у меня будет. Павел Федотович!»
Внезапно ее худенькое подвижное лицо омрачилось.
— А Валерка как же?
— Ну, что ж Валерка? Постараемся, чтобы он не очень почувствовал твое отсутствие. У Валерки ведь есть мать. Она вот-вот получит комнату и тогда заберет его к себе.
— Мишеньки уже нет — забрали, — задумчиво сказала Галя. Мария Лукьяновна отметила про себя, что впервые Галин голос не дрогнул при упоминании об ее маленьком любимце. — Света Корнева все равно уйдет домой, как только ее папа с мамой вернутся с зимовки… К девочкам я часто-часто буду приходить в гости. И к вам тоже! — Галины глаза доверчиво улыбнулись.
— Я вижу, ты согласна. Ну и хорошо. Значит, все в порядке.
Мария Лукьяновна смотрела вслед уходившей Гале, и сердце у нее сжималось. Но зачем заранее терзать себя тревогой?
Поразительная новость разнеслась по детскому дому: Галя Макушева уходит, ее берут к себе полковник с женой!
Взволнованная, с горящими глазами Галя носилась по всем этажам, заглядывая то в спальни, то в пионерскую комнату, то в зал. Дом казался ей каким-то немножко другим, хоть и знала она в нем каждый уголок. Не верилось, что она и правда уедет отсюда.
Не только Софья Павловна, но и воспитательницы других групп говорили ей что-то ласковое, желали счастья. Девочки радовались за Галю, но и негодовали:
— Да зачем же именно Галю забирают? Пусть бы кого-нибудь другого. Уж очень жалко Галю! Нашу Галю увозят, куда это годится?!
— А кому же я буду секреты говорить? — жалобно спросила Маня Ветошкина.
Председатель детсовета Аркаша Петров подмигнул Гале:
— Эх, прособирался я тебя тогда за Юрку Пахомова пропесочить!
Всем Галя улыбалась немножко виновато. До чего же все тут у них хорошие! Она и не знала, что так ее любят.