Кто моя мама

Котовщикова Аделаида Александровна

— Поднимите его скорей! Он стукнулся! — испуганно закричала Галя.

Витька подхватил Юрку под мышки, поставил на ноги. Галя вскрикнула: все лицо мальчика было залито кровью.

— Об конек мой стукнулся! — громогласно сообщил Витька. — У меня на коньке кровь.

— Ой! Да что же это? Надо водой кровь остановить. Не смей снегом! — закричала она, видя, что Витька уже загреб полную пригоршню снега. — Снег грязный! Не можете ничего!.. Витька, Витька! Тащите его сюда, ко мне!

Галя скорей-скорей спрыгнула

с подоконника, опрометью кинулась в переднюю, отперла дверь. Витя волок ревущего Юрку. Катенька спешила за ними. Подхватив мальчика на руки, Галя сама внесла его в квартиру, положила навзничь на диван, схватила в ванной комнате первое попавшееся полотенце, намочила его под краном, прижала к Юркиной окровавленной щеке.

Витька и Катенька толкались в дверях.

— А можно нам? — нерешительно спросил Витька. — Тебя не заругают?

— Пальто снимите, ноги оботрите, там тряпка в передней. И ничего не трогайте!

Наспех отдав эти приказания, Галя открыла буфет, достала из вазочки шоколадную конфету и вложила ее в Юркин открытый рот. Крик прекратился, будто отрезали. Галя обмыла Юркины щеки.

Витя и Катя стояли у дивана, озирали столовую. Потом они осторожно двинулись вокруг стола, к буфету, к окнам.

— Собачка! Уточка! — Катенька радостно показывала пальцем на буфет.

Витьку фарфоровые безделушки не интересовали. Со всех сторон он разглядывал большой радиоприемник.

Галя склонилась над Юркой. Внезапно она услышала стук, звон. Быстро оглянулась… Нельзя было поверить глазам!

Хрустальные осколки мутно блестят в луже на полу. Валяются белые осыпавшиеся лепестки. Одна лилия раздавлена. Оторопевший, с вытаращенными от испуга глазами, Витька стоит на ней своим оттаявшим в комнате валенком.

Галя в ужасе смотрела на разметанные по полу лилии. «Надо подобрать, которые целые?..»

От громкого вопля Галя задрожала. Как в тумане она увидела в дверях высокую женщину в тети Калиной шубе. В первую секунду она не узнала свою приемную тетку: покрытое красными пятнами лицо женщины было некрасиво. Рукой в перчатке она провела по лбу, сбив на затылок меховую шапочку:

— Ты… Ты… Да как ты смела, дрянная девчонка!

Громко заплакала испуганная Катенька. Оглушительно заревел Юрка.

Двухголосый рев привел Галю в себя. Дрожащими руками она вытерла Юрке рот, обхватила его поперек туловища, потащила в переднюю. Витька и Катенька бросились за Галей. Калерия Дмитриевна брезгливо отступила, когда дети просунулись мимо нее.

Галя молча помогала ребятам одеться. Они торопились как на пожаре, оглядывались на дверь в столовую, от спешки не попадали руками в рукава.

Выпроводив ребят, Галя пошла в свою комнату и машинально села у стола.

Что теперь будет? Лилии, ваза… На диване, кажется, шоколад намазан… На полу наслежено…

В каком-то

отупении, не смея шелохнуться, Галя просидела очень долго. В квартире стояла полная тишина. Стало смеркаться. Гале захотелось есть, потом пить. Но она продолжала сидеть неподвижно. Так она и задремала, склонив голову на сложенные руки.

Другого выхода нет

Галю разбудил громкий возбужденный разговор за стеной.

— Тряпки, цветы, стекляшки! — гремел голос Павла Федотовича. — Да пусть оно все провалится! Наплевать на это, понимаешь? Начхать, да и все!

Что-то проговорила Калерия Дмитриевна.

— Да понимаю я, что не в этом одном твои интересы! Все-все знаю… Если бы не эта внезапная командировка! А так все одно к одному… Но не выдумывай, что она плохо воспитана. Привела детей, так это как раз не доказывает… Ох, нескладица!

Все затихло. Немного погодя раздались шаги под дверью Галиной комнаты. Заботливо приглушенный голос спросил:

— Спишь, девочка?

Щелкнул выключатель. Галя зажмурила глаза от яркого света.

— Ты за столом? — изумленно воскликнул дядя Паша. — А тетя Каля сказала: ты спишь. А бледная! Галя, ты сегодня обедала?

Галя слабо мотнула головой.

— Боже мой! — пробормотал он. — Идем, покушаем! Я с голоду пропадаю.

Придерживая за плечи, он отвел ее в кухню, посадил за стол.

— Может, тут в виду чрезвычайных событий и есть нечего? Ага! Суп и котлеты в духовке…

— Я не хочу есть, — чуть слышно промолвила Галя. — Я… позвала ребят… Витька разбил вазу с лилиями.

— Ну и шут с ними — и с лилиями, и с вазой!

— Тете Кале не шут с ними, — так же тихо, безжизненным голосом сказала Галя.

Он крякнул:

— Чуть не обжегся! Тут с вами, пожалуй, спички зажигать разучишься!

— Юрка маленький поранил щеку о Витькин конек, поэтому я и позвала их… — Галя закрыла лицо руками и горько заплакала.

На пустой сковородке шипело, пригорая, масло. Павел Федотович сидел у стола, держа Галю на коленях.

— Не плачь, маленькая моя дурочка! Не рви мне сердце! — Он помолчал. — Галя!.. Ведь я уезжаю.

— Уезжаешь? Ты? — она еще не понимала вполне, но внутри у нее стало как-то пусто.

— В командировку посылают, Галенька! — Он привстал, шагнул к плитке, держа Галю под мышкой, повернул рукоятку газовой горелки под сковородкой и снова сел. — Далеко посылают. Да и надолго. Может, на год, может, на два.

— А тетя Каля едет с тобой?

— Нет, не едет. Никто со мной не едет. Один еду. Так-то.

Галя молчала. Зачем, куда он едет, она не спрашивала — она уже знала от него, что военным таких вопросов не задают.

— Я буду тебе писать, — сказал Павел Федотович. — И ты мне обязана отвечать, слышишь?