Кто не верил в дурные пророчества
Шрифт:
Он проснулся от какого-то толчка и не сразу понял, что самолет качнуло ветром. Было темно, хотя всего только начало восьмого (профессор посмотрел на часы). Тучи затянули уже все небо, на юго-западе они были совершенно черными, и ветер по полю аэродрома дул им навстречу, как это бывает перед очень сильным ливнем с грозой, часто и с градом; но на стекла кабины не упала еще ни одна капля.
Маркова не было уже почти пять часов.
Вдруг сквозь шум ветра профессор услышал какой-то другой звук. Выглянув наружу, он успел заметить, как из-за стоявшего рядом "Ил-76"
Профессор торопливо выбрался на крыло. Дул сильный ветер, свистел в турбине "Ил-76". Сверкало и грохотало уже совсем близко. Бензовоз стоял под третьим двигателем, и с верха цистерны лез на крыло Марков, но у него не очень получалось.
– Это что? – спросил профессор.
– Бензин, – ответил пилот. У него в очередной раз не вышло закинуть ногу на крыло.
– А где водитель?
– Вон, в кабине спит.
– Цыганский гипноз? – почему-то шепотом спросил профессор.
– Какой, к черту, гипноз? Упоил его до зеленых чертей, – Маркову наконец-то удалось взобраться на крыло, и только тут профессор заметил, что от него идет очень сильный выхлоп.
– А-а… вы сможете вести самолет? В таком состоянии…
– Разве ж это состояние? Вот когда мы взлетали в Боснии, вот то было состояние… Алексей Иванович, там должна быть веревка, а ведро вон висит, – Марков махнул рукой в сторону машины. Он возился с крышкой одного из лючков двигателя.
Профессор притащил из самолета веревку, слез на цистерну, привязал ведро.
– Открывайте люк, – скомандовал Марков, – и давайте ведро туда.
– Вы что же, хотите ведром перелить четыре тонны?
– Алексей Иванович! Вы же бортмеханик! Возьмите себя в руки.
"И правда, пора взять себя в руки", – подумал профессор. Он зачерпнул ведром бензина из люка бензовоза, Марков на веревке втащил его наверх и слил в бачок двигателя вспомогательного насоса. Вытянул пусковой шнур, как у лодочного мотора, рванул его раз, другой, а с третьего рывка насос завелся, затарахтел. Марков спустил толстый шланг прямо в люк бензовоза, стук насоса стал глуше, и бензин потек в баки самолета.
– Тонн пять, не меньше! – похвастался Марков, как будто он сам наливал цистерну. – Может, до самого Алтая дотянем.
– На вышке не услышат? – обеспокоенно спросил профессор. И как раз в этот момент вспыхнули огни по границе аэродрома и прожекторы на мачтах рядом с диспетчерской. Профессор и пилот разом присели на крыле.
– Тут уж как повезет, – глубокомысленно заметил Марков, – может, услышат, а может, нет. Лучше помогите снять аккумулятор с машины.
– Нехорошо как-то, – смущенно сказал Завадский, – получится, что мы его украли.
– А бензин мы честно купили, да? Ну, ничего, Алексей Иванович, у кержаков грехи замолим! Вот примем кержацкую веру…
Когда они вдвоем, кряхтя и ругаясь, втащили аккумулятор в самолет
– Алексей Иванович! Свет погас!
– Где?
– Везде! На вышке не горит, вдоль забора тоже. – Он снова высунулся в люк, посмотрел в сторону взлетно-посадочной полосы. – На ВПП огни не горят!
– Что случилось?
– Не знаю. Наверное, авария на подстанции. Алексей Иванович, бросаем все к чертовой матери и взлетаем!
– А бензин?
– Начхать, две трети по крайней мере уже взяли. Все, взлетаем, когда еще будет такая возможность? Алексей Иванович, мое левое крыло, ваше правое – опережение на минимум! До упора!
На крыле порыв ветра чуть не сбросил Завадского на бетон. Когда он, выставив опережение зажигания у моторов правого крыла, вернулся в самолет, Марков уже сидел в пилотском кресле и щелкал тумблерами на приборной доске.
– Володя, я не затянул клеммы аккумулятора.
– Я затянул. Проверьте люки, буду запускать.
– Аккумулятор слабоват. У нашего-то емкость была в три раза больше. Запустит?
– Один мотор заведется – остальные от генератора. Не заведется – придется на бензовозе драпать, колючку рвать.
Завадский проверил люки – они оказались заперты, и даже два болта, о которых говорил Володя, вставлены на место и затянуты.
Еще когда он проверял люки, Марков начал прокручивать один из двигателей левого крыла; затем профессор услышал чихание мотора, а потом звук стал ровным, и профессор понял, что мотор уже крутится сам и питает генератором бортовую сеть.
Профессор плюхнулся в кресло штурмана. Третий двигатель крутился, прогреваясь, а Марков уже запускал четвертый. Профессор натянул шлемофон, подключился к переговорному устройству, сказал:
– Все люки закрыты.
– Отлично, – ответил Марков. – Третий и четвертый на прогреве, запускаю второй.
В этот момент вспыхнули огни на столбах ограждения аэродрома. Через секунду снова погасли.
– Заразы, сейчас дизель-генератор заведут! – крикнул Марков. Он чуть прибавил газа третьему и четвертому моторам и, нарушая регламент, попытался запустить второй и пятый двигатели одновременно. Получилось. Потом сказал:
– Все, уходим в начало полосы. Сейчас прожекторы включат, будем, как на ладошке.
– А двигатели?
– Третий и четвертый худо-бедно тянут, еще два греются, последние запустим на ходу. Пока докатимся, глядишь, четыре будут работать на полную. Взлетим, машина ж пустая!
Когда он заканчивал фразу, самолет уже катился по бетону. Марков сразу же круто повернул влево и вел его по самому краю рулежной дорожки, иногда съезжая левым шасси в траву. Он старался держаться так, чтобы стоящий "Ил-76" все время оставался между ними и вышкой. Ни один огонь не горел ни на аэродроме, ни в городке, но вспышки молний, следовавшие одна за другой, освещали путь, и Марков вел самолет по дорожке уверенно и быстро.