Кто оставил «варяжский след» в истории Руси? Разгадки вековых тайн
Шрифт:
Само по себе количество правок, подсказывающих нам количество ошибок на странице, является дополнительным штрихом к личности автора или переписчика. Ошибку можно назвать случайной из-за невнимательности, но повторяющаяся ошибка уже выражает отношение человека к описываемому предмету. Можно понять типичную ошибку школьника, пропускающего букву «д» в слове «сердце» (и в тексте летописи, кстати сказать, таких ошибок много), но далеко не типичной даже для школьника будет написание слов «град» и «брат» без последних букв. Еще более удивительны пропуски монахами, а именно монахами представляли себя авторы летописи Нестор, Сильвестр, Лаврентий, отдельных букв в словах, казалось бы набивших оскомину в их повседневной жизни, — «с» в слове «крест», «х» в слове «грех» и т. д. Другим фактором, кроме системности в повторяемости правок, является встречаемость в разных частях летописи повторяемости разных системных ошибок. Для начальной части летописи характерны правки слова «рече», где выпадает буква «ч», для последних страниц — правка
В данном случае для наиболее удобного восприятия читателем материала выборка будет представлена в упрощенном варианте. Расписывать постранично каждую ошибку представляется нецелесообразным. Для анализа к уже названным словам «крест», «грех», «речь», «град», «брат», «князь» добавим слово «створив», а также производные от него и слова с «Ти», где пропущенная буква «Т» вписывается в само слово, а не добавляется наверху. Кроме того, в выборку включены слова, в которых мягкий знак в конце слова исправляется тут же на твердый знак.
7. Буквы особого использования. Приобретенные навыки и пристрастия, умеренность и благоразумие (или их отсутствие) — одни из тех качеств, что определяют личность человека. Рано или поздно, в той или иной степени они проявляются в повседневных делах, общении с окружающими, конкретных поступках. Собственную индивидуальность на людях не скроешь. Особенно заметна индивидуальность в тот момент, когда человек доверяет свои мысли листу бумаги (или пергамена). Причем почерк здесь может оказаться не на первом месте. Это могут быть повторения каких-либо оборотов речи или даже отделяемых от слова частиц, вроде (в нашем случае на примере Лаврентьевской летописи) «ци»: «…асамци…» (102об.), «…ци хотите мене…» (126), «…мы еми ци не князи же…» (134) Иногда индивидуальность проявляется в особом написании отдельных букв.
Лингвисты находят в употреблении нашими древними славянами звуковой гаммы, выраженной в более чем 50 буквицах. Не все они одинаково использовались на территории Руси. В Лаврентьевской летописи можно назвать четыре буквы, которые в тексте выделяются особо: W — о, от; V — у; S; 3 (с хвостиком в три колена) — з. Три последние буквы встречаются реже. Они замещают собой уже используемые в тех же словах буквы. Потому не заметить это невозможно. Скажем, написание буквы «3» (с хвостиками) переходит в букву «с» в слове «Алек(с)андр». Вертикальная черта в четыре колена воспринимается слишком броско. Или появление буквы «V» далеко не с первого листа в разных словах, не придает этому слову дополнительного значения и потому не совсем объяснимо. В то же время если допустить изменение привычной буквы «у» на латинское «V» с небрежно вскинутыми хвостиками до верхней строки во всех словах, где эта буква может использоваться, то она затмила бы своим присутствием весь текст на листе. Может быть, поэтому буква «V» встречается в разных словах в среднем по два-три раза на лист, чтобы только подчеркнуть индивидуальную особенность автора (или переписчика). В выборку попали три последние буквы.
8. Искажение имен. В выборку включены два имени — Ольга и Олег. Возможно, от схожести звучания в исторические учебники вошла династия по женскому имени — Ольговичи. Это недоразумение вскрывается при внимательном прочтении Лаврентьевской летописи.
Имена могут меняться кардинально, и тогда это было принято, когда их дают повторно при крещении. Имена изменяются в зависимости от традиций южной или северной части Руси: Иван — Иванко, Василий — Василько и т. д. Имена могут иметь уменьшительно-ласкательный характер: Ваня, Ванюша, Вася, Васенька. Имена могут произноситься с ироничногрубоватым оттенком: Ванька, Васька. В любом случае они всегда узнаваемы, применимы в обыденной жизни, литературе. В официальной документации, исторической хронике имена пишутся полностью. А чтобы не было смешения с подобными именами других людей, добавляются имена отцов, род дедов, то есть отчества и фамилии, которые и слагаются-то по принадлежности к кому-либо или чему-либо. Любое искажение имени может вызвать дискуссии в трактовании тех или иных событий. К сожалению, в летописи искажения имен встречаются довольно часто. О причинах того будем говорить в той части, где делаются обобщения и выводы. Сейчас же скажем, что грешили этим не только древние летописцы, но и современные переводчики. Например, в тексте летописи читается имя Свенделъ, а в переводе дается Свенелъд. Для тех, кто не имеет возможности или желания заглянуть в оригинал, появляется повод искать аналогии, проводить исторические параллели и проч. В данном случае в выборке ограничимся двумя именами — Олег и Ольга.
Лист 167об. Последнее предложение на этом листе: «Конечное же, отвержеся Христа и бысть бесурме… (продолжение на следующем листе) нин, вступив в прелесть пророка Ахмеда».
9. Возможные смысловые нестыковки текста на листах и между листами. Лаврентьевская летопись неоднократно меняла своих хозяев, места хранения. До нас дошла не с полным набором листов. Было бы трудно ожидать обратного после стольких веков забвения, неожиданного интереса, пристального общественного
10. Внесение изменений, исправлений, дополнений правщиками и современными переводчиками. В некоторых случаях выпавшие из истории Лаврентьевской летописи события компенсировались из других летописей. Так из Радзивилловской и Троицкой летописей переносятся в Лаврентьевскую летопись события 899–921 гг. Иногда в переводе допускаются какие-то дополнения, уточнения. Такая практика вполне приемлема для восстановления полной картины исторического прошлого в учебной, исследовательской литературе, но совершенно недопустима такая литературная обработка без соответствующих сносок и пояснений в публикациях перевода с оригинального текста. К примеру, в Лаврентьевской летописи на листе 25 читаем: «И тако убьенъ бысть Ярополкъ… бежа съ двора в Печенеги, и одва приваби и, заходивъ к нему роте». Последние слова сложно понять, еще сложнее перевести, поэтому используется литературный домысел, причем с безапелляционным утверждением: «Варяжко же, увидев, что Ярополк убит, бежал со двора того теремного к печенегам и часто воевал с ними впоследствии против Владимира». Подобных мест в переводе не так много, но они встречаются, иногда оказывая существенное влияние на оценку того или иного события. В выборке представлены лишь несколько таких показательных, на наш взгляд, эпизодов. Сплошной выборке они не подвергались.
11. Пропуски дат. Многие летописи схожи друг с другом по стилю изложения, совпадают по содержанию в отдельных местах и проч. Отличается Лаврентьевская летопись от других запрограммированной последовательностью. В ней если нет статьи под каким-то годом, то сам год обязательно указывается. Летописец в этом отношении придерживается твердого правила: если год указан, но под ним ничего не написано, то ничего и не напишешь, потому что год уже указан.
В противном случае у переписчика может возникнуть возможность под неуказанным годом что-то вставить свое. Потому даты в летописи выделяются с дотошностью почти все и по порядку красными чернилами. А те, неуказанные, вызывают много споров и суждений. В выборке эти года приводятся.
12. Слова-индикаторы. Последний блок выборки оказался самым емким по объему информации. Можно было бы что-то обобщить, как это делалось в подобных случаях в предыдущих блоках выборки, и тем самым упростить зрительное восприятие представленного материала. Но в данном случае задачи поставлены в зависимость от определенных факторов. Ведь что такое слова-индикаторы? В любом сообщении, рассказе, не важно, какого объема, будь то устном или письменном, мы чаще всего употребляем слова о тех людях или событиях, которые считаем главными и суть которых хотим донести до внимания собеседника. В устной беседе свое отношение к кому-либо проявляется уже в интонациях речи, эмоциях, мимике. Точно так же происходит и в исследовательской деятельности: изучаются не только интересующие факты, но и лица, сообщившие о них. Таким лицом в нашем случае является автор летописи.
С начальной страницы Лаврентьевской летописи ее первый автор дважды выделяет словосочетание «русская земля». По всему тексту летописи слова «русская» и «земля» употребляются вместе, как некая константа русского духа. Автор летописи всегда держит в уме то, ради чего хронологически выверенное историческое сочинение затевалось, — Русская земля сильна единством многоплеменных народов. Исходя из патриотической мотивации «русская земля» становится предметом повествования. Рядом с понятием «русская земля» часто употребительным является выражение «русский князь» («русские князи»). Великокняжеская династия выступает тем субъектом, вокруг которого разворачиваются все основные исторические события. Но что интересно? Слово «русский» пишется в летописи по-разному: с одной «с», через мягкий знак — «сьс», с двумя «сс». Можно было бы предположить, что таким образом прослеживается динамика развития русского языка, если бы переход от одной формы к другой был более-менее разграничен по тексту. Однако это не так. Кроме слова «русский» по тому же принципу в выборку попадает слово «Муром». Здесь, как и в слове «русский», встречается три варианта написания, что лишний раз демонстрирует нам образ летописца.