Кто осудил Иисуса? Точка зрения юриста
Шрифт:
Какое очевидное противоречие, какой разительный контраст с глубокой привязанностью Иисуса к своему ученику Иуде, которую он проявлял до самого конца! Хотя, согласно евангельским описаниям, Иисус знал, что Иуда предаст его, он наделил его апостольским авторитетом, так же, как и остальных учеников. Во время Последней трапезы он посадил его на почетное место рядом с собой (Иоан. 13, 26). Лука (6, 12) подчеркивает, что предательство Иуды было предопределено, говоря, что Иисус целую ночь провел в молитве, прежде чем выбрать учеников. Иными словами, выбор Иуды основывался на божественном откровении, как и выбор остальных учеников.
Сердечная близость
Согласно евангелиям, предательство можно объяснить тремя причинами:
1. Это так называемое предательство было частью Божьего плана спасения. Иуда был орудием в руках Бога; он не имел ни возможности, ни права восстать против Божьей воли. Следовательно, его не в чем упрекнуть.
2. Иуда отнюдь не выполнял волю Бога, но действовал, исходя из собственных примитивных мотивов. Он обманул доверие Иисуса; он был волком в овечьей шкуре и жестоко предал его. Тем не менее, Иисус не сердится на него и встречает его прощением и любовью. Такое толкование широко распространено. Но к каким выводам оно приводит? Иисус заблуждался; он был просто человеком, способным на ошибки. И более того, он плохо разбирался в людях. Он позволил обмануть себя; его смог провести такой хитрец, как Иуда, сатана смог обвести его вокруг пальца.[314] Бог не смог защитить его и не прислушался к его непрестанным просьбам о совете при выборе учеников.
3. Никто не мог обмануть Иисуса. Он с самого начала предвидел будущее поведение Иуды и всегда знал, что он постыдно предаст его. Он знал, что Иуда окажется замешанным в предательстве и что сатана похитит его душу, обрекая его на вечное проклятье. Тем, кто верит этому толкованию, не менее распространенному, чем предыдущие два, следует спросить себя, почему Иисус не остановил Иуду и не предостерег от греха. Участь, постигшая ученика вследствие его поступка, настолько ужасна, что слова Иисуса «мой друг» при их последней встрече звучат просто цинично (видимо, про себя он подумал: «Пропади ты пропадом, Иуда!»). Все, что Лука говорит об Иуде в Книге Деяний, цитируя Псалом 108, происходило с позволения Иисуса:
…Когда низринулся, расселось чрево его…[315] (Деян. 1, 18)
Поставь над ним нечестивого, и диавол да станет одесную его. Когда будет судиться, да выйдет виновным, и молитва его да будет в грех!.. Дети его да будут сиротами, и жена его – вдовою; да скитаются дети его и нищенствуют и просят хлеба из развалин своих; да захватит заимодавец все, что есть у него, и чужие да расхитят труд его; да не будет сострадающего ему, да не будет милующего сирот его. (Пс. 108, 6–12)
Иисус имел возможность все это остановить, но ни разу не попытался разубедить Иуду. Вместо этого позволил ему пасть в бездну и даже подталкивал его к осуществлению его плана.
Возникает вопрос: как же совместить все это с заповедью любви из Нагорной проповеди, как увязать это с молитвой «и не введи нас в искушение», которую преподал Иисус своим ученикам? То, чего он просит Бога не делать по отношению к нему самому, он, учитель, делает с
В 1960 году один немецкий монах-францисканец с одобрения своего ордена инициировал обстоятельное судебное разбирательство при поддержке католического патриарха Иерусалима. Он предлагал оправдать Иуду на следующем основании:
Я прошу Святейший Престол объявить о том, что Иуда достиг небесной славы и заслуживает всеобщего почитания. Ибо его одного и никого другого следует благодарить за то, что исполнились слова, написанные о Сыне Человеческом в Законе и Пророках… Без Иуды нет креста; без креста нет исполнения плана спасения. Без этого человека невозможна Церковь, традиция невозможна без того, кто передает традицию.[317]
О предполагаемом предательстве было много сказано и много написано. Некоторые считают, что Иуда был зелотом, который пытался заставить Иисуса начать бунт против римлян. Другие полагают, что Иуда разыграл предательство, чтобы Иисус смог проявить себя как «господин мира».[318] Однако идея о том, что Иуда действовал исключительно из жажды наживы, ради тридцати сребреников – средней цены молодого раба – всерьез уже никем не рассматривается. Будучи казначеем среди учеников, Иуда мог бы заработать гораздо больше, если бы просто исчез вместе с общей кассой.
Более того, синоптические евангелия дают основания полагать, что в предательстве совершенно не было нужды. Во-первых, оно имело бы смысл лишь в том случае, если бы Иисус вел свою деятельность тайно, не публично. Во-вторых, синоптическое описание роли Иуды низводит Иисуса до уровня незначительного странствующего галилейского проповедника, возмутителя спокойствия, которого при аресте нельзя было узнать без посторонней помощи.
Арест в Гефсимании
Многие несообразности, связанные с ордером на арест и ролью Иуды, дают основания предполагать, что сам арест производился не еврейскими властями, а римлянами. Когда конвой прибыл в Гефсиманию, где Иисус находился в тесном кругу своих учеников, эти люди не знали даже, как выглядит их намеченная жертва. Если бы Иуда не указал на него, они могли бы по ошибке арестовать кого-нибудь другого.[319] Лишь присутствие военного отряда оккупационных войск может объяснить проблемы, связанные с идентификацией Иисуса; римский офицер не мог знать, как он выглядит. Это в какой-то мере объясняет, почему офицеру нужен был человек, который мог указать на будущего заключенного.
Марк и Матфей вспоминают, что кроме римских солдат, вооруженных мечами, там присутствовали лишь мелкие чиновники Синедриона («служители»).[320] Иметь при себе мечи разрешалось только римлянам; чиновникам Синедриона пришлось ограничиться дубинками и кольями.
Знаменитое описание предательства Иуды через поцелуй отсутствует у Иоанна, где даже арест описан через призму воскресения Христа: конвоиры организуют процессию «…с фонарями и светильниками и оружием» (18, 3); и все ее участники отступают назад и падают на землю, когда видят перед собой воплощенного Иисуса (18, 6). Для Иоанна было немыслимо, что Иисуса могли не узнать; это не соответствовало его изображению Иисуса как Сына Божьего.