Кто похитил полдубленки?

Константиновский Майлен Аронович

— Главное, обидно, — сказал Ёж, — весь свадебный стол уставлен пол-литрами, и вроде бы с молоком — а пить невозможно. Хину в него добавили, что-ли?

Директор кафе, несколько оправившись от потрясения (хотя, конечно, далеко не полностью), попытался как-то смягчить впечатление от прискорбного инцидента:

— Уважаемый Ёж, — заговорил он проникновенно, приложив правый ласт к сердцу, — это досадное недоразумение, и я, то есть, мы немедленно… э-э… — несчастный не знал, как продолжить, поскольку понятия не имел, что тут можно сделать, тем более немедленно, он «мекал» и «бекал», пока, наконец не нашелся: — Передайте, пожалуйста,

наши извинения гостям и, разумеется, в первую очередь — новобрачным… кем вы им приходитесь? Тестем? Свёкром?

— Никем, — отрезал посланец свадьбы с вызовом. — Я с ними и незнаком совсем, как и большинство гостей. На свадьбах кто обычно гуляет? Ежу понятно: в основном посторонние. Я, к примеру, просто мимо шел, вижу — свадьба. Грех не зайти. Однако если мы новобрачным сбоку припёка, это вовсе не значит, что нам можно подсунуть напиток, порочащий наше честное имя.

Коапповцы переглянулись с недоумением, а в глазах Мартышки загорелось любопытство.

— Интересно, причем тут ваше честное имя?

— А притом, — мрачно буркнул Ёж, — что после вашего горького молока о нас наверняка пойдет молва: дескать, слыхали новость? Ежи-то, оказывается, пьют горькую! Иди потом доказывай… В общем, что говорить — от этой свадьбы у меня остался горький осадок. И во рту, и в душе… — и он засеменил обратно на банкетную лужайку.

Кашалот схватился за голову:

— Какой позор!

— Да уж, теперича сраму не оберешься, — подтвердила прямодушная Сова, тем самым посыпав ему на рану соль, но тут же спохватилась и попыталась утешить: — Да не кручинься ты так, Кашалотушка, авось обойдется.

— Нет, не обойдется, дорогая Сова, — репутация КОАППа, нашего кафе и моя лично погублена навеки! — председатель едва не рыдал. Но вот он обратил полный укора взор на виновницу происшествия, и голос его посуровел: — Однако в любом случае, Мартышка, я выскажу вам в лицо горькую правду: вы самое безответственное существо на свете! В день открытия кафе затеять сомнительный эксперимент с заменой коровьего молока древесным соком — эксперимент на живых посетителях! Как это называется?!

Мартышка и глазом не моргнула:

— Это называется небольшой накладкой, дорогой Кашалот, — затараторила она, — ведь горечь ничего не стоило убрать, надо было только разбавить молоко Сорвейры водой и прокипятить, бразильцы всегда так делают, и я бы сделала, но в этой дикой спешке перед открытием кафе всё из головы вылетело… Только я тоже могу спросить: кто призывал к его досрочному вводу в строй? Как это называется?!

Мартышка, как видно, хорошо усвоила правило: «Нападение — лучший вид обороны». И успешно применяла его на практике.

Неизвестно, в чью пользу окончилось бы выяснение отношений между директором кафе и официанткой,

если бы оно не было прервано появлением на поляне Человека. Выйдя из машины и поздоровавшись, он первым делом извинился за свое отсутствие на открытии кафе и объяснил опоздание тем, что добывал как раз для кафе нечто чрезвычайно, на его взгляд, полезное, и это заняло больше времени, чем он рассчитывал.

Кашалот, в свою очередь, поведал Человеку во всех подробностях о приключившейся по вине забывчивой Мартышки неприятности с древесным молоком и поделился опасениями насчет возможного вследствие этого урона престижу кафе, КОАППа и, главное, его лично.

Больше всего Человека удивило в этой истории то, что поборница замены молочных стад молочными рощами выбрала для культивирования на поляне КОАППа именно Сорвейру — есть ведь и другие молочные деревья, млечный сок которых можно пить сразу, без предварительной обработки…

— Вы что, не знали о них, Мартышка? — спросил он.

— Отлично знала! — и она стала перечислять, словно отвечая урок: Галактодендрон из Венесуэлы — кстати, по-гречески, «галактодендрон» и значит «молочное дерево»; целая семейка бросимумов из Центральной Америки: Бросимум полезный, Бросимум напитковый и Бросимум питьевой — местные жители зовут всех троих «пало де вака» — «дерево-корова», но молоко у них гораздо гуще, чем у коров.

Удильщик выразил общее недоумение коапповцев, задав логичный вопрос:

— Так почему же вы не бросились сажать бросимумы, а вместо этого…

Но Мартышка не дала ему договорить:

— «Почему-почему», — передразнила она, — да потому, что мы сможем убить сразу двух зайцев: кипяченым молоком будем поить посетителей с нормальным вкусом, некипяченым — любителей горечи.

— Разве такие бывают? — усомнился Кашалот.

— Кабы не было их, председатель, — назидательно сказала Сова, — никто бы кору у молодых осин не обгрызал: горечь несусветная!

— Вот-вот, — подхватила Мартышка, — а для некоторых — любимое лакомство: для бобров, лосей, зайцев…

Директор кафе горестно вздохнул:

— Сколько раз я повторял вам, Мартышка: за двумя зайцами погонишься… И вот результат… — он безнадежно махнул ластом.

— Ну что ж, попробую его исправить, — бодро сказал Человек.

— Неужели это возможно? — Кашалот и хотел, и боялся верить собственным ушам.

— Подождите меня здесь и ничего не предпринимайте, — предупредил Человек и направился на банкетную лужайку.

Потянулись томительные минуты ожидания.

Собственно, их было не так уж много, этих минут, но коапповцам они показались вечностью…

С банкетной лужайки еще раз донеслись крики «Горько!», ставшие уже привычными, но вдруг кричавшие, выдав очередное: «Горь…», осеклись и замолкли. После паузы, длившейся не более секунды, те же голоса, но уже радостные, прокричали нечто противоположное: «Сладко!!!»

Вскоре показался Человек и доложил будничным тоном, как будто ничего особенного не произошло: