Кто такой Ницэ Пеницэ?
Шрифт:
Редко видел я Джелу таким весёлым, как в тот день. Всегда очень серьёзный и чуть-чуть медлительный, теперь он просто прыгал от радости. Я-то хорошо знал, в чём дело: Джелу давно хотелось научиться плавать.
Вечером в палатке мы только и говорили об этом. Один Милукэ, укутавшись в своё жёлтое одеяло, недоверчиво хмыкал:
— Ни-че-го не из-вест-но… А ес-ли он уто-нет? Всё рав-но, пока на-учит-ся, на-гло-та-ет-ся во-ды…
Он, как видно, злился, что не сможет теперь дразнить Джелу.
На следующий день Джелу, как примерный ученик, начал брать у Тодора уроки плавания. Он разлёгся во
Тодор, склонившись над ним, командовал:
— Раз-два, раз-два… раз-два-три-четыре… раз-два!
Милукэ тоже вертелся поблизости и, как мог, поддразнивал Джелу:
— Эй ты, лягушка! — кричал он.
Джелу, однако, не обращал на него внимания, а Тодор, и того меньше.
Прошло несколько дней. Джелу, роясь в лагерной библиотеке, разыскал там учебник по плаванию и теперь с интересом читал его вместо рассказов о ракетах. Даже шахматами он стал увлекаться гораздо меньше. А по утрам с нетерпением ждал встречи с Тодором.
За эти дни мы так подружились с Тодором, что никто не называл его больше «товарищ инструктор»: все мы звали его теперь просто по имени. Все пионеры лагеря шли к нему, как к старшему другу, а мне даже почему-то казалось, что он похож на моего брата Тома. Только Тодор был повыше и пошире в плечах. Волосы у него блестели, как солнце, кожа загорела, стала совсем бронзовой, и за это он должен был благодарить Дунай и солнце. Оказывается, сам он родом из дельты Дуная, плавать научился ещё в четыре года, а когда ему было столько лет, сколько теперь нам, отец уже брал его с собой на канал Перволовка рыбачить.
С Тодором никогда не скучно. Он научил нас ловить окуней на простую нитку, и мы часами лежали на животе, глядя, как в прозрачной зеленоватой воде снуют вокруг наживки рыбы. Наживкой у нас была обыкновенная мамалыга. Если улов был удачным, мы тотчас же мчались на кухню и, хорошенько посолив — рыбу, жарили её на плите.
Мы научились у Тодора грести по-рыбацки — так, чтобы не уставать; он разъяснил нам тонкости рыбацкого дела, рассказал, на какую рыбу какая нужна наживка: ведь у рыб тоже свой «вкус». До сих пор мы знали только, что у лодки есть вёсла и борта, а теперь мы узнали от него, что такое уключина, киль, пазы и многое другое.
Но больше всех дружбе с Тодором радовался Джелу. Несколько метров он мог проплыть теперь сам и не был уже топором, хотя рыбой тоже ещё не стал. Он не научился ещё правильно дышать в воде и часто захлёбывался. Вот когда нам пригодился «спасательный круг» нашего отряда! Никитуш-второй всё время только тем и занимался, что латал и надувал его. Худо бы пришлось Джелу без его помощи!
Но как-то раз случилась настоящая беда. Да, долго мы не забудем номер, который выкинул Милукэ!
Как обычно, мы торчали в тот день на пристани. Братья Никитуш и я лежали на берегу, подставив спины солнцу и уткнувшись носом в щель между досками причала. Мы следили за тем, как резвятся окуни. Рядом сидел и Тодор. Он говорил, когда нужно тянуть леску. Тут на нашу приманку клюнул жирный и блестящий окунь, и в то же мгновение
Пока мы размышляли, как быть, Тодор бросился в воду. В мгновение ока подплыл он к Джелу-, крепко обхватил его, вытащил на берег и затем осторожно уложил на спину. Джелу кашлял, он весь посинел, изо рта у него стекали струйки воды.
Только теперь мы заметили, что и Милукэ тоже был в воде, а теперь вылезал на пристань, держа в руках спасательный круг Никитуша-второго. Вид у него был испуганный, рот широко раскрыт, так что были видны все его зубы. Весь дрожа, он подошёл к нам и опустился на колени рядом с Джелу.
— А он не ум-рёт? — спросил Милукэ Тодора, старавшегося вместе с Никитушем-первым выкачать из Джелу воду.
— Как тебе только не стыдно! Был в воде и даже не попытался помочь!
— Почему ты не бросил ему спасательный круг?
— Трус несчастный!
Милукэ испуганно смотрел на нас и едва слышно ответил:
— Я… я… не знал. — Он говорил медленнее, чем обычно. — Я не хо-тел, я не ду-мал… я сде-лал это в шут-ку…
— Какая такая шутка? — подскочил я.
— Я схва-тил е-го под во-дой за но-ги, но не знал, что…
— Как, негодяй? — набросился на него Никитуш-второй. — Значит, это ты потянул его на дно? Да?
— Толь… толь-ко в шутку, чест-ное сло-во… — Милукэ даже отступил на шаг, испугавшись, как видно, что мы его сразу же вздуем. Он видел, как мы сжали кулаки.
Тут Тодор, до сих пор не произнёсший ни одного слова, крикнул ему, не поворачивая головы:
— Убирайся отсюда, убирайся сейчас же!
Потом, всматриваясь в порозовевшее лицо Джелу, спокойно обратился к нам:
— Ему стало лучше, сейчас он поднимется.
… После этого случая Джелу стал совсем избегать воды. Он ходил вместе с нами на пристань, смотрел, как мы плавали, но сам сидел в сторонке с книгой в руках. Всё время он оставался хмурым и молчаливым. А на Милукэ даже не смотрел. Мы тоже отворачивались от него и больше не смеялись над его зонтиком и жёлтым одеялом. Мы с близнецами хотели даже хорошенько его отколотить, но нам отсоветовал Тодор. Он сказал, что Милукэ сам себя уже достаточно наказал. Во-первых, он страшно перепугался, когда увидел, как Джелу чуть не утонул и лежал потом весь посиневший на пристани. А во-вторых, уже само наше молчание для Милукэ хуже самой сильной взбучки…
Вскоре мы узнали у Джелу, как всё произошло. Он попробовал заплыть поглубже, но вдруг кто-то схватил его за ноги и потянул на дно, да так быстро, что он не успел даже набрать в лёгкие воздуха. Джелу вырывался, но Милукэ держал его крепко. Потом он стал глотать воду, глаза словно заволокло туманом… Милукэ испугался и отпустил его. Что было дальше, Джелу не помнил.
Как-то утром Тодор вновь предложил ему искупаться, но Джелу только отрицательно покачал головой.
Я удил в этот раз с ним рядом и тоже поддакнул: