Кто укокошил натурщика? (сборник)
Шрифт:
– Тю! Откуда же… – Ты аж вскакиваешь с кресла от такой новости. – Только три дня тому археологи открыли это божество, ранее науке неведомое, а у меня на плече его портрет был ещё неделю назад! Откуда же у татуировщика… Он тогда сказал «День Харка», а я подумал – «День Харькова». Похоже, старик знает про это божество больше, чем учёные!
– А почему бы нам его самого не расспросить, старика-татуировщика, – предлагает твоя Любимая Женщина.
– Да, давай прямо теперь же пойдём в салон тату «Капище» и поговорим с этим мастером, – горячишься ты, обуреваемый любопытством.
Игнорируя остальные сюжеты «Столицы № 1», вы лихорадочно
Пока собрались, эта программа закончилась и телевизор выплёскивает криминальную новость: за прошедшую неделю бесчинствующий в городе сексуальный маньяк изнасиловал ещё двух женщин; итого общий счёт изнасилованных им достиг девяти, а может, и больше, если не все пострадавшие обратились в милицию. Нахмурившись и стиснув зубы, выключаешь телевизор.
Выходя из дома, вы с Любимой Женщиной не забываете поприветствовать козака Мамая, взирающего со стены большими мудрыми очами…
От осадков улочки на южном склоне, да и вообще город, сделались почти пенопластовыми…
Тот переулок и тот состоящий из бетонных плит забор вы находите быстро, хотя тогда был тёмный вечер, а теперь светлый день и всё выглядит несколько иначе. Вот и граффити; вот и «ракло с тремпелем»; так, далее – отсутствие одной плиты, прореха… была. Тю, теперь все плиты стоят ровным строем без всяких промежутков до самого угла.
– Выходит, поставили недостающую плиту, полностью отгородив салон тату от переулка, – делает вывод твоя Любимая Женщина, стряхивая с шапочки снег.
– И как же нам к нему теперь пройти? Пойдём поищем, где-то же должен быть другой проход.
За углом забор тянется до конца квартала. Две плиты, составляющие угол, немного наклонены, одна наружу, другая внутрь, благодаря чему между ними имеется зазор, не настолько большой, чтобы протиснуться, но достаточный, чтобы заглянуть. Ты приникаешь лицом к широкой щели.
Пустырь, усеянный заснеженными останками снесённых домишек. Из-под белых шапок темнеют груды почти чёрных от древности и грязи кирпичей. Гнилые деревянные балки там и сям торчат из грунта, как кости динозавров и бивни мамонтов. Колосятся припорошенные снегом букеты сухого бурого бурьяна. Похоже, тут когда-то разрушили трущобы, планируя новостройку; но грянул экономический кризис и стройка не состоялась, даже мусор разрухи не убрали. Переводишь взгляд туда, где должен быть особняк – салон тату. Но и там ничего, кроме руин! И судя по их виду, снесено было не вчера и не неделю назад, а годы, а то и десятилетия!
– Тю! Не, ну ля! – по-харьковски изумляешься ты.
Всё чудесатее и чудесатее, как сказала девочка Алиса в сказке остроумного оксфордского диакона, сына остроумного чеширского священника.
– Шо там? – интересуется, изнывая от любопытства, твоя Любимая Женщина.
– Глянь. – Ты отстраняешься от зазора. Она припадает к слегка разинутому бетонному углу.
– Ой, а где же домик?!
– Вот именно, солнышко, – растерянно констатируешь ты…
А ночью тебе снится сон:
На твоём левом плече появляется синяк; он концентрируется в чёрные линии, образовывающие рисунок, и эта картинка выходит из-под кожи на её поверхность: мужчина с утиной головой.
– У тебя есть вопросы. Давай пообщаемся, – говорит вдруг этот рисунок, шевелясь, как персонаж мультика.
– Ты действительно
– Так звали меня люди, жившие здесь более полутора тысяч лет назад по вашему летоисчислению, – отвечает уткоголовый, вылезая из твоего плеча, увеличиваясь и обретая объём и цвет.
– Кто же ты на самом деле?
– Понимаешь, кроме вашего мира, существуют и другие…
– Ну да, другие измерения, параллельные пространства… Как же, слыхал, читал…
– Ну так вот я и такие как я – мы, примитивно выражаясь, обитатели других измерений, наблюдающие за вашим миром и иногда чуть-чуть на него влияющие, – продолжает Харк, уже в виде обычного голого мужчины из плоти и крови, если бы не птичья голова. – Нас здесь по-разному называли: и божествами, и духами, и вестниками, и пришельцами…
(Какая банальщина – прояснять подоплёку событий посредством диалога во сне, самокритично думает автор, лохматя ногтями затылок над рукописью. Какая жалкая графоманская уловка. Гений бы, небось, до такого не опустился, гений бы нашёл более оригинальный ход… К тому же, один сон в этой писанине уже был; совать сюда и второй – это уж чересчур! И не надо кивать на известные всем, кто учился в советских школах, кроме, может быть, двоечников, четыре сна Веры Павловны (ну да, в романе «Что делать?» Н.Г. Чернышевского), ибо роман – это другой жанр… Увы, ничего более новаторского, нежели информирование героя посредством сновидения, не приходит автору в голову даже после почёсывания последней. Не отыскав в своих мозговых извилинах альтернативы этому наивному, прямолинейному и даже где-то тупому приёму, автор в конце концов отмахивается: а, ладно, авось и так сойдёт.)
– У тебя действительно голова утки?
– Так меня изображали люди, поклонявшиеся мне тогда, более полутора тысяч лет назад, – отвечает Харк, ещё более увеличиваясь и становясь деревянным идолом.
– Но почему – с утиной?
– Я бы и сам хотел это знать, – разводит руками идол, деревянный, но живой, подвижный. – У вас, людей этого мира, бывают такие странные и непредсказуемые фантазии!
– И шо же вам нужно от нашего мира?
– А что шахматисту нужно от шахмат? Интересная игра… Можешь называть нас «игроками». Ваш мир – как бы поле нашей игры. С той разницей, что шахматные фигуры находятся в полной власти шахматиста и перемещаются только так, как он хочет; а, так сказать, «фигуры» в нашей игре – люди и целые народы – действуют по собственной воле, отчего наша игра является более непредсказуемой и оттого более увлекательной. Мы можем наделять отдельных людей неординарными по вашим меркам способностями, но не можем предугадать, как они этим воспользуются. «Игроки», так сказать, разделены на две команды: одна старается принести человечеству больше вреда, а другая – больше пользы… Я, конечно, сильно упрощаю, чтобы было понятнее…
– А ты в какой команде?
– Во второй.
– И чудеса, которые иногда происходят в нашем мире, – это проявления вашей игры?
– Нет, далеко не все так называемые чудеса вашего мира есть проявлениями нашего вмешательства, но некоторые, действительно, – следствие нашей игры. – Деревянный идол уменьшается до размера пальца и становится золотой статуэткой. – По-моему, на ваш мир влияем не только мы, «игроки», но и какая-то иная внешняя сила, что ещё более усложняет нам игру, усиливает непредсказуемость.