Кубанский шлях
Шрифт:
Агафон приблизился к Марте. Он был так высок ростом, что его лицо оказалось на уровне больной. Он пощупал ей лоб, внимательно посмотрел в глаза и удовлетворённо крякнул.
– Уже лучше. Дня через три будешь бегать. Покорми её, дочка, куриным отваром, - сказал стоящей рядом с ним Катерине, - уже можно. И обернувшись к Терентию, уверенно проговорил:
– Всё ты сделал правильно. Жар уже спадает, затем и ломота уйдёт, жёнка будет лучше прежней, - улыбнулся он, - ты тоже неплохо пользуешь народ, лечишь по-своему.
– Да, ращениями. В них сила и здоровье. Здоров, значит, крепок,
– То же самое скажу: кризис миновал.
– Так ты, лекарь?
– обрадовался Агафон.
– Да, доктор, - подтвердил Клаус, - разрешите представиться: Клаус Рильке, - он протянул попу руку и тут же виновато отдёрнул.
– Ничего, я уже привык действовать шуицей. А дохтур - это вельми здоровое дело. Станице нужен врачеватель. Я что? Однорукий. Ни роды принять, ни кости править. Да у меня и другое предназначение. Но как Митрофановна отдала Богу душу, трудно стало станичникам, вот и помогаю им, как могу. А перебирайся-ка ты, лекарь, ко мне - в хату Митрофановны. Лазарет для казаков сделаешь. Как в царицыном войске. Я помогу.
– Время покажет, - неопределённо покачал головой Рильке.
– Да, товарищ, ты сначала меня вылечи, как обещал, - ворчливо заметил Фрол.
– А покажи-ка ты нам свою болячку, Фролушка, так - не так, но мы все разбираемся помаленьку в этом, - попросил Терентий.
Фрол открыл свои больные ноги.
– То ни одного, а то аж трое, - смущённо хихикнул.
Агафон, Клаус и Терентий, по очереди склоняясь над ранами, осмотрели их, хмуро переглянулись.
– Раны чистые, но одна глубокая, как бы ни опоздать с лечением, - озадаченно проговорил Терентий.
– Я солью очистил их. А лечение начнём сегодня же, лекарство со мной, уже приготовил, - поспешил успокоить присутствующих Рильке.
– Живица, воск и масло? Мазь на меду?
– справился Терентий.
– Она самая, - подтвердил Клаус.
– И присыпать надо порошком аира, у меня есть, - посоветовал казак и перекрестился на икону, - Матушка Богородица, встани на помощь!
– Ты молись и верь, молодец, а Божья мать поможет, - пристально посмотрев в глаза болящему, - посоветовал Агафон.
– Принёс Бог гостя, дал хозяину пир, - провозгласил Терентий, - просим к нашему хлебу и соли!
Катерина подала пахучую похлёбку с утятиной, свежий хлеб, квашеную капусту, сало, сметану, узвар из сушёных дуль. Воздав хвалу Господу за хлеб насущный, все приступили к трапезе.
– Как я соскучился по нашей еде!
– Фрол понюхал краюшку хлеба, - почитай, с лета не видели. Всё по-черкесски ели. Съедобно, ничего плохого не скажу. Но хлеба у них нет. Одно просо.
После обеда Терентий вызвался проводить Агафона до станицы. Тот попрощался и пригласил новых приятелей к себе в гости, неловко, слева, вскочил на коня.
– А тебя Клаус, то бишь, Николай, жду особо!
– пробасил напоследок поп.
По дороге Терентий и Агафон беседовали о травах и способах лечения. Агафон, в основном, спрашивал, казак отвечал. В тайниках его памяти хранились сотни рецептов на любое заболевание. Катерина, кормила мать, мыла миски и ложки, Клаус занимался раной Фрола. А тот улыбался, наполненный
3.Русская баня
Терентий топил баню. Для него это было святое дело. Ещё с детства впитал он древний обычай, по которому человек с дороги всегда шёл в баню, приехавших гостей сначала потчевали баней, да и все события в семье отмечались парением: завершение строительства дома, рождение детей, окончание войны....
А по субботам уж баня обязательна. Если Терентий не попарится в субботу, ему становится как-то стыдно и совестно, и чего-то не хватает. Он свято верил в народную мудрость: "Баня парит, баня правит, баня все поправит". Терентий-то и баньку срубил прежде дома. Белую! В ней - две маленькие комнатки с низким потолком; небольшие размеры строения позволяли, как следует, его протопить.
Пока камни накалялись, Терентий раскладывал на полке сушёные мяту, голубой донник и другие душистые травы и нашёптывал заветные слова. На лавку он положил вехотки , поставил шайку для умывания и туески, налитые квасом с запахом мяты, которым окачивают тело перед тем, как подниматься на полок. В душистом отваре крепко запарил дубовые веники. Жаль не было берёзовых, как дома, на Вологодчине. Берёза тут не растёт.
В предбаннике уже стояло ведро с прохладным квасом для утоления жажды и миска с ломтиками редьки. "Скоро будет готова, пора гостей звать, - с весёлым сердцем подумал Терентий.
– Пошли париться, - радушно пригласил он приятелей.
Баня со стороны смотрелась невзрачно. Деревянная избушка стояла наполовину вросшей в землю, и только труба на крыше говорила о предназначении строения.
– Маленькая, да удаленькая. Частые ветры из степи меньше её продувают и охлаждают, - пояснил хозяин, - и дымоход удобнее правильно поставить. Жаль, на берегу не смог срубить. Опасно было. Сейчас-то повольготней, но всё равно казаки остерегаются строиться у самой воды.
Разоблачившись, мужчины, отведали редьки. Клаус начал, было, отказываться, но Терентий шутливо прикрикнул:
– Кто в чужом дому и чужой устав ему!
Рильке осторожно прикусил дольку и виновато вздохнул:
– Я, как все....
– Яз пью квас, а коли вижу пиво - не прохожу мимо!
– рассмеялся Терентий.
– Нет, - надулся Рильке, не поняв шутки, - это не про меня. Никогда в рот не возьму.
– Ну, ну, Клаус. В баню ходить - не вино пить, а тело мыть: помыть, попарить, молодцом поставить. Тебе это больше всех нас нужно ноне, перемёрз-то вчера.
В парной стоял мятный, чуть пряный запах. Пара было ещё немного, и хозяин плеснул на камни воды. Нет, это была не просто вода, а, наверное, волшебный настой. Душистый запах трав, жаркая истома и блаженство окутали приятелей. И они позабыли о болях, бедах и печалях. Плеснув тем же настоем на лавку, хозяин улыбнулся:
– Ну, что, пора на полок?
Он облил Степана и Фрола из шайки душистым зельем и отправил наверх.
– И тебя, Клаус, будем парить по-нашему.
Лекарь закрыл лицо руками, но Терентий окатил немца пахучей водицей и тоже подтолкнул к полку. Он неуверенно шагнул навстречу неизвестному. Доселе он, конечно, мылся в кадке, но так париться не пробовал.