Кубок Брэдбери-2021
Шрифт:
– Директор ожидает вас. Позвольте, я провожу.
Дождавшись кивка, кукла развернулась и направилась по аллее к административному корпусу. Сразу за дверью находился небольшой, но уютный холл, перетекающий в столовую. Второй этаж определили под служебные квартиры, на первом располагались архив, склад медикаментов, рабочие кабинеты врачей и администрации – все это сообщила биоробот, пока вела его к директору.
Николай Федотович Дремов оказался невысоким человеком пятидесяти лет с залысинами на висках. Из-за круглых очков, являвшихся данью то ли моде, то ли привычке, его глаза выглядели крохотными,
– Олег Ворошилов? – директор по-свойски пожал руку. – Рад видеть вас в нашем строю.
Протянутые документы Дремов бросил на стол, вроде не читая, но Олег заметил, как цепко скользнули глаза по строчкам, профессионально вычленив нужные сведения.
– Устали с дороги? Нет? Отлично! До обеда целый час, а я как раз освободился, поэтому, коль есть время, давайте проведем вам экскурсию.
Николай Федотович подхватил со стола папки, запер кабинет. Выйдя на улицу, он огляделся, прикидывая, с чего начать, махнул рукой на ближайшее здание.
– Фильтр. Новеньких пока не завезли.
На запястье директора пиликнул коммуникатор. Дремов приложил браслет к уху, выслушал, ответил «сейчас подойду». Отключился и удобнее перехватил норовящие рассыпаться бумаги.
– Нас ждут во втором корпусе.
Николай Федотович свернул на дорожку, огибающую изолятор.
– Онейрология – великая вещь, вы согласны со мной?
Олег кивнул. С появлением сомникусов и капсул полного погружения наука, изучающая сны, стала широко использоваться в жизни, в том числе для корректировки антиобщественного поведения.
– Ни одни лекции не заметят личный опыт, подкрепленный чувственным переживанием. Во сне человек не осознает, что спит, воспринимает происходящее как реальность, а значит, и эмоции, которые он при этом испытывает, настоящие.
Дремов снова едва не уронил свои папки.
– Вы знаете, что раньше, по статистике, до восьмидесяти процентов заключенных повторно попадали в места лишения свободы? Человек был элементарно не приспособлен к жизни во внешнем мире, не имел нужного положительного опыта и, естественно, рано или поздно возвращался к привычной модели поведения. Теперь мы имеем средство этот опыт дать.
Вход в больничный корпус оказался распахнут настежь, но Дремов никак не прокомментировал халатность. Пост-тамбур пустовал. Дежурный врач, лопоухий парень чуть старше Олега, обнаружился в коридоре – стоял напротив одной из запертых дверей и задумчиво смотрел в планшет.
– Олег, познакомьтесь: Игорь Шорох. Игорь, вот нашел вам с Павлом сменщика.
– Очень приятно.
Мужчины пожали руки. Ладонь у коллеги была потная, и Олег тайком брезгливо вытер свою о брюки.
Директор, всучив принесенные папки Игорю, коснулся стены, и та утратила непрозрачность. По другую сторону оказалась самая обычная спальня: зеленые обои, кровать, стол, пара табуреток, тумбочка, на которой валялся обруч сомникуса, и неразгаданный кроссворд.
На постели сидела знакомая Олегу биоробот или другая, той же серии, и, гладя всхлипывающего заключенного по волосам, напевала колыбельную про какого-то спящего.
– Мари у нас добрая девочка, – заметил Дремов, будто речь шла о человеке, а не кукле. –
Николай Федотович отвернулся к Игорю, ткнул в пару строк на планшете. Тот почесал затылок, обдумывая корректировки, согласился: «Отправлю девочкам, пусть смоделируют».
– Удивлены? – спросил Дремов, когда они с Олегом снова вышли на улицу. – Вы, вероятно, думали, что мы тут звери какие-то и не выпускаем наших пациентов из сна? На самом деле, используемые курсы мало отличаются от обычных, рекомендованных для поддержания психического здоровья и купирования стрессов, с которыми имеют дело на гражданке. Вы, надеюсь, регулярно пользуетесь сомникусом?
Олег, помедлив, кивнул.
– Весь секрет в обеспечении систематичности занятий…
Похоже, Николай Федотович примитивно истосковался по возможности прочитать хоть кому-то лекцию о здешних порядках. Олег слушал вполуха, с удивлением замечая, что народу снаружи прибавилось. Часть оказались биороботами, остальные – людьми. Кто-то ухаживал за клумбами и убирал территорию, другие просто прогуливались. В беседке неподалеку играли в шашки.
– Это все сотрудники?
– Нет. По большей части, наши пациенты, – директора окликнули, и тот поздоровался в ответ. – Если человек идет на поправку, нет причин запирать его в камере. На территории есть бассейн, тренажерный зал и даже кинотеатр, который чаще используется в качестве картинной галереи.
– Безопасно ли это?
– Срывы редки, хотя и не исключены полностью, поэтому все обязаны носить коммуникатор специальной модели, – директор помахал рукой с массивным браслетом. – Вам тоже выдадут такой, естественно, с расширенными правами. При критическом повышении уровня норадреналина медсестры изолируют человека до наступления улучшения.
Они покинули оживленный центр и направились к периметру, где за деревьями скрывалось еще одно здание.
– К несчастью, помочь удается не всем. Красная зона, блок интенсивной терапии. Люди находятся во сне по несколько месяцев, а то и лет.
Директор набрал цифровой код на коммуникаторе, снимая силовое поле. Еще один – на замке. На прошлых корпусах тоже имелись электронные замки, но, похоже, они запирались только на ночь. Внутри красная зона также разительно отличалась от прочего «санатория»: те же комнаты, но вместо мебели огромные, похожие на гробы капсулы виртуальной реальности.
– Вы должны были слышать эти имена, если не в новостях, то на курсах по психиатрии. Женя Амер, известная актриса начала двадцать второго века, – Дремов остановился у первого окна. – После завершения карьеры увлеклась языческими практиками. Похищала, убивала и поедала детей, надеясь вернуть уходящую молодость.
Директор кивнул на следующую капсулу.
– Андрей Романович, Чистильщик. На фоне сексуальных проблем вообразил себя борцом за нравственность, – Николай Федотович вздохнул. – Случаи, честно говоря, почти безнадежные, хотя положительная динамика иногда наблюдается. Например, мы получили отклик у Евгении на успех ее вымышленной дочери, и через этот образ пытаемся привить ей понятие загубленного потенциала. Действовать приходится осторожно, иначе рискуем уйти в иную крайность – «яжемать», удовлетворяющую амбиции через успех ребенка.