Кубок Брэдбери-2021
Шрифт:
Мари молчала. Сочувствующе, как умела только она.
– Конечно же, Потрошитель выбрал ее. Он же нападал на самых ярких, талантливых. Как потом утверждал на суде: искал бога. Божественную искру в человеческом начале.
Олег рухнул на кровать.
– Все кончено. Я не смог добраться до этой твари. Когда меня переведут, все будет кончено.
Олег не выходил из комнаты третий день. Дремов по каким-то своим соображениям закрыл глаза на «бунт» и даже дал ему официальное добро, объявив сменщикам, что Ворошилов захворал. Коллеги, выразив сочувствие, оставили заботу о «больном»
Еда, почти нетронутая, отправлялась обратно. Большую часть времени Олег лежал на кровати, смотря в потолок или разглядывая портрет Ксюши. Иногда, устав от тишины, включал радио – сам или, как сейчас, просил Мари.
«Доброго дня нашим гостям. Я ведущий Николай Аверин. И сегодня у нас в эфире «Шепот безумия» с их новой песней «Погоня».
Комнату наполнил знакомый звук барабанов.
Игорь обнаружился в программном отделе: в отсутствие конкурента кадрил девчонок. Заметив Олега, Наташа гордо задрала нос и сделала вид, что увлечена трепом доморощенного «композитора».
– О, привет! – обрадовался тот. – Уже поправился?
– Надо поговорить! – не приемля возражений, Олег потащил коллегу за собой. Вырваться тому удалось только на улице.
– Да что случилось-то?
Вместо ответа Олег последовательно включил на плеере песню группы «Шепот безумия» и переданную ему Николаем Федотовичем запись.
– И что? – набычился Игорь. – Будешь про авторское право втирать? Кто первым успел, того и тапки.
– Публикация материалов болезни в сеть противоречит врачебной этике и внутреннему уставу.
– Чего ты хочешь? Денег?
– Дай мне коды доступа к красному корпусу.
– Сам решил подзаработать? – расплылся Игорь в сальной усмешке. Похоже, о переводе он не знал. – А корчил-то мистера праведность. Уговорил, песен на всех хватит. Или лучше фильмец замути, чтобы не пересекаться.
Олег даже не скривился, когда Игорь заговорщицки хлопнул его по плечу, мстительно думая, что скоро у «Шепота безумия» начнутся проблемы с репертуаром.
В красный корпус Олег отправился той же ночью. Он не был уверен, что не находится под наблюдением, но, похоже, Дремов не ждал с его стороны неприятностей: после всех напрасных усилий проникнуть в нужную камеру оказалось на удивление просто.
От этой ли простоты, по другой причине Олег уже полчаса стоял у вирт-капсулы, вглядываясь в изможденное лицо спящего человека. Долгие годы корректор представлял себе в красках этот момент и теперь, достигнув цели… не ощущал ничего, кроме пустоты. Будто из него вырвали нечто важное. Неохотно, через силу он потянулся к тумблеру отключения систем поддержания жизнедеятельности.
– Не делайте этого! Прошу вас!
Он обернулся, остановленный отчаянием в чужом голосе. Мари смотрела на него. Кукла смотрела на него, и взгляд ее при тусклом свете ночных ламп казался живым.
– Почему?
– Скажите… я человек?
Нелепый вопрос. Как может быть человеком набор микросхем и строчек программного кода. Вопрос, который биоробот без самосознания не задаст. Вспомнились все странности: как Мари успокаивала пациентов, болтала со Степанычем, ее молчаливая поддержка, когда Олег после спора с Дремовым
– Да. Ты человек.
– Я родилась в мире, придуманном Платоном.
Она запнулась и повторила.
– Я родилась в воображаемом мире. Николай Федотович… Он… Когда ради эксперимента он решил вытащить сознание одной из сотворенных Платоном абстракций в реальность, он даже не догадывался, какой получит результат. А когда понял, отступать было поздно, ведь стереть меня для него значило убить человека.
Она взяла паузу, продолжила.
– Я помню детство, друзей, запах маминых духов, боль от разбитых коленей после падения с велосипеда. Тяжесть учебников, вкус первого поцелуя. Помню то, что никогда не воспроизведет это ущербное тело. Тот мир – для меня он гораздо реальнее, чем ваш.
Мари шагнула к нему.
– Даже если живущие там люди лишь фантомы, порождения больного разума, они верят в окружающую действительность.
Олег вспомнил последние просмотренные записи.
– Значит, больше поводов оборвать все это. Если внутри сна миллиарды людей, жестоко оставлять их во власти безумного создателя.
– Миллиарды тех, кто хочет жить.
Теперь Мари подошла совсем близко. И в ее сердитом тоне прозвучали до боли знакомые, Ксюшины, интонации.
– Если вы хотите убить всех моих родных, чем тогда вы отличаетесь от него?
Под ее напором Олег невольно отступил, оправдываясь, пробормотал.
– Кто-нибудь все равно однажды нажмет тумблер. Решит, что эксперимент опасен или противоречит этике. А даже если нет, человеческая жизнь не бесконечна, и, когда ваш бог умрет, мир исчезнет вместе с ним.
– Знаете, у нас говорят: все возможно, пока спящий не проснулся. Пока есть жизнь – есть надежда. Надежда на жизнь… на встречу.
Все возможно. Трудно не поверить, когда перед Олегом стояла искусственная девушка, несущая в себе искру безумного бога.
Марина Тихонова
Танец светлячков
«Бабушка Ю Линь говорила, что в жизни каждый должен сразиться с чудовищем. Я только что понял, что нашел его, но не хочу с ним сражаться. За то время, что он был рядом, молчаливый и тихий, время, когда я о нем не подозревал, время после смерти Мэй – моей девушки, за этот год я привык к нему и хотел бы с ним подружиться. Бабушка меня наказала бы, но она тоже умерла, давно, когда мне было шесть. А завтра будет шестнадцать… Только я и чудовище, больше никого нет. Я назвал его Кодоку или Одиночество».
– Ючио-сан, вы один? – мужчина средних лет в походной одежде и с огромной фотокамерой согнулся в вежливом поклоне и с любопытством посмотрел на юношу, вжавшегося в сиденье вагона и поспешно спрятавшего в рюкзак толстую исписанную тетрадку.
– Да, – залившись румянцем, Ючио встал и уступил место школьному учителю, которого окружили трое обвешанных гаджетами и значками мальчишек из подготовительной группы.
– Спасибо, Ючио! Впервые везу своих сорванцов! – мужчина расплылся в улыбке и прижал самого младшего к груди, – Мэй тоже хотела отправиться в это путешествие, – он резко замолчал, – прости! – но Ючио уже отвернулся и уставился в проносившуюся за окнами темноту.