Куда уходит детство
Шрифт:
– Лётчики не кричат, – буркнул Ванька, подтягивая сползающие штаны: его пошатывало, в голове шумело, красные круги плыли в глазах.
– Вот расскажу тёте Дусе, – она ласково пригладила его вихры: – ладно, не скажу. Только ты поосторожнее лазий, договорились?
– Галь, ты не расти больше, – он глянул на неё снизу и смутился.
– Почему это? – изумилась Галя, с любопытством глядя на отвернувшегося мальчишку. Ванька засмеялся и припустил от неё к дому…
В руках деда фуганок послушно снимал с бруска длинную стружку, отчего он становился
– Дед, пойдём скорее! – ворвался в сени запыхавшийся Ванька.
– Куда? – недовольно заворчал дед, отрываясь от любимой работы.
– Не спрашивай, пойдём …
Яблони стояли все в цвету, но не они привлекли Ванькино внимание. Вся окутанная мелкими цветочками, словно фатой невеста, стояла на отшибе белоснежная красавица-дикарка, и бесчисленные пчёлы гудели в её соцветиях, кружили вокруг, невольно заставляя держаться поодаль.
– Неужто ожила? – удивился дед, разглядывая её, словно видел впервые. – Я уж срубить хотел, думал, засохла. Яблоки появятся, разочаруешься, – усмехнулся он Ваньке, но тот не слышал, зачарованно глядя на полюбившееся дерево и слушая вечную мелодию ожившей природы.
– Гляди, не то пчёлы покусают, – отодвинул его от яблони дед, тоже умиротворённо оглядываясь. – Хочешь, Москву тебе покажу?
– Давай! – запрыгал Ванька от радости.
Дед сжал его голову руками и приподнял внука над землёй. Ванька уцепился за дедовы руки, вглядываясь в лесные дали:
– Где же Москва, дед? – недоумевал он.
– Вон за тем лесом, за горизонтом. Отсель не видать, – дед опустил внука на землю. Ванька потирал раскрасневшиеся уши, и обиженно смотрел на деда, обманувшего его ожидания.
– Вот вырастешь, в Москву-то и поедешь, учиться будешь.
– Может, и Витьку там найду. Вот он обрадуется, – вспомнил об уехавшем друге Ванька. – Я и вас, и папу с мамой заберу в Москву. Дед, я милиционером буду, или как дядя Саня, бурлаком.
– Бурлаком-то будешь, – засмеялся дед, – если учиться не захочешь.
Третья глава
Лето на Суре (Ванькины сны)
«Зима. Прибежав с улицы весь заледенелый, Ванька увидел стоящие в углу чемоданы, сумки, а из передней ему навстречу вышла нарядная красивая женщина, в которой он сразу же признал свою долгожданную маму, но остановился в нерешительности.
Бабушка улыбалась, наблюдая эту сцену, дед хмыкал в усы. – Сынок, не признал мамку? Это же я, ну-ка иди ко мне, – произошла радостная сцена встречи матери с сыном, после чего на щеках у Ваньки остались ярко-красные отпечатки от маминых поцелуев.
– А где папа? – вспомнил Ванька про отца.
– Он скоро придёт, к своим побежал, навестить.
Мама с бабушкой захлопотали, разбирая вещи, и мама тут же вручила Ваньке подарок – красочную детскую книгу: «Русские народные сказки».
Он разочарованно полистал её, разглядывая картинки, больше его интересовали подарки для деда с бабушкой.
Мать вручила бабушке
– Это тебе, папа, от Николая, – пояснила мама, и дед кивнул.
Бабушка примеряла кофту перед зеркалом, поглядывая на деда, смотри мол, какая у тебя бабушка нарядная, и дед скептически хмыкнул.
– На тебя не угодишь, старый, – бабушка всё равно была довольна. – Пора к ужину готовиться, соседей позовём, чай не каждый день дочь с зятем в гости приезжают, из самой столицы, из Чебоксар.
Бабушка с матерью занялись приготовлениями к праздничному ужину, а Ванька с дедом стали раскуривать новую трубку, к великому неудовольствию мамы с бабушкой…
За окнами синел вечер, а в передней за праздничным столом собрались гости: Марь Васильевна с Антоном Иванычем и тётя Дуся. Лабуркиных не позвали по причине буйного характера дяди Сани.
Бабушка пошла в спальню, и вскоре вышла оттуда с Ванькой в новых синих рейтузах. Лицо у него было заспанным и сконфуженным от большого количества взрослого народа.
– Мама, это же я для тебя привезла штаны, – ахнула мать, увидев обновку на сыне. – Забыла сказать.
Гости засмеялись, Ванька сконфузился ещё больше, разглядывая красивого нарядного мужчину, в котором он сразу же узнал отца, но тоже не решался почему-то подойти к нему.
– А мне показалось, для Вани штаны-то, тёплые, нарядные, откуда мне знать, мы в столицах не проживаем, – бормотала бабушка, ловко меняя внуку штаны. Ваньке было неловко перед гостями, но он терпел.
– Ваня, иди ко мне, – раскрыл объятия отец, но Ванька подбежал к деду и уселся рядом с ним, поглядывая на отца. Отец помрачнел.
– Давайте ещё выпьем, – Антон Иваныч поднял стопку: – за понимание!
Взрослые опрокинули по стопке, закусили.
– Ты вот про свою хорошую жизнь в Чебоксарах рассказываешь, а я так думаю; надо вам к родителям поближе быть, к сыну, – продолжил разговор Антон Иваныч, обняв Николая. – Эх, сержант, я тоже ещё недавно полком командовал, заместителем начальника Витебского гарнизона был! – поднял он палец и снисходительно погладил Николая по лысине: – так-то вот.
Николай не выносил панибратского обращения, скинул руку соседа:
– Я давно уже не сержант, художник, а ты не командир полка, пенсионер, – напрягся он. – Ещё раз погладишь по голове, в лоб дам.
– Но-но! Как ты со старшим по званию, заслуженным человеком разговариваешь! Я не позволю!..
– Давайте лучше споём, чево попусту языки чесать, – попыталась, было, вмешаться бабушка, но расходившиеся вояки уже сцепились друг с другом, видимо, вспомнив свои былые подвиги.
Дед встал и, как старый партизан, попытался разнять бывших фронтовиков, но получил локтем по лицу и упал. Общими усилиями порядок был всё-таки восстановлен, но гости вскоре ушли. Праздник был испорчен.