Куда ведет кризис культуры? Опыт междисциплинарных диалогов
Шрифт:
Алексей Давыдов: И тогда в России утвердится модерн, альтернативный западному?
Наталья Тихонова: Он будет альтернативный западным моделям, но не всем им в равной степени. Запад разный. Беда наших реформаторов заключается не в том, что они ориентировались на Запад, а в том, что выбрали не тот Запад, т. е. выбрали англосаксонскую модель, взяли за основу Штаты, добавив кое-что и от себя в плане усиления этой модели. Это не могло быть легитимно, так как не состыковывалось с тем типом социума, который у нас существует. Скандинавский опыт у нас тоже не пройдет, потому что там все строится на идее осознанной солидарности, чего в России нет. Для нас оптимальна, судя по социологическим
Эмиль Паин: Англосаксонская, т. е. протестантская, уж точно не для нас.
Наталья Тихонова:
Немецкая модель направлена на корпоративность. А англосаксонская — на индивидов. Немецкая предполагает, что надо стимулировать социально одобряемое поведение; англосаксонская — что необходимы индивидуальные свободы. Наши люди тяготеют к немецкой модели. Когда в 2000 году началась эпоха Путина, то произошла легитимизация некоторых норм, которые связаны с ролью государства в обществе, потому что в эпоху Ельцина государство утратило кредит доверия со стороны населения. Но в 2006–2007 годах пошел откат. Сейчас мы вернулись к состоянию, которое у нас было на входе в 2000-е годы, потому что кратковременный всплеск надежд сошел на нет.
Рассматривая процессы динамики нормативно-ценностных систем в интервале 20 лет, мы видим, что нормы достаточно устойчивые, но постепенно меняются. И это альтернатива активному протесту. Понимаете, у нас механизм протеста немного другой, чем, например, в Польше. Для нашей культуры свойственны формы протеста, когда активные и несогласные люди всегда просто уходят из зоны действия неприемлемых для них норм. Так, например, формировалось казачество — сначала крепостные бежали на Юг, потом в Сибирь. Сейчас у нас уход на Запад. Если есть возможность уйти, уехать чисто физически, то социально активная часть населения уходит, и база для активного протеста минимизируется.
И, наконец, несколько слов по поводу проведения междисциплинарных исследований, о чем говорили коллеги. Я к этому отношусь позитивно. Потому что то, что социологи берут для разработки концепций своих исследований, заимствуется ими из философии, культурологии и других областей знания. Без ориентации в этих областях социолог не может грамотно поставить задачи исследования. Такая совместная работа могла бы быть интересной.
Однако тут есть и свое «но». Лично мне проблема ментальности близка и понятна. Но когда я упоминаю слово «ментальность» в присутствии многих других социологов, они его не воспринимают, так как менталитет социологически не операционализируем. Это более системная и глубинная характеристика культуры, чем, например, нормы, и она труднее «отлавливается» социологическими техниками.
Культурная революция или культурная деградация?
Обсуждение доклада Алексея Давыдова «Кризис культуры и культурная революция»
Игорь Клямкин:
Мне еще до нашей сегодняшней встречи приходилось слышать от некоторых из вас, что доклад Алексея Давыдова «Кризис культуры и культурная революция» существенно отличается от тех, которые мы обсуждали раньше. И это действительно так. Во-первых, доклад в основном выстроен на материале литературы, кино, телевизионных программ. Во-вторых, Алексей Платонович пытается соединить в своем тексте роли культуролога и публициста. В-третьих, автор предлагает необычное понимание кризиса российской культуры. Насколько я понял, это, по его мнению, не кризис упадка и не кризис развития, равно как и не их взаимоналожение, как у Натальи Евгеньевны Тихоновой. Это кризис упадка и развития в одних и тех же его проявлениях, так как в самом упадке, в самом разложении прежних норм и ценностей докладчик усматривает симптомы обновления. Или, пользуясь его словами, усматривает первичные симптомы культурной революции.
Стихийную протестную
Другой момент, заслуживающий, по-моему, обсуждения, касается протестности российского либерального интеллигента. Алексей Платонович ставит под сомнение культурную альтернативность этой протестности. Он полагает, что сама критичность русской либеральной интеллигенции в отношении традиционных российских порядков должна стать предметом критики. Не потому, что она критичность, а потому, что не несет в себе реальной альтернативы этим порядкам. Культурное качество интеллектуала (и интеллекта), противостоящего «Русской системе», — это проблема, которая пока находилась вне нашего внимания. Давыдов ставит ее на материале романа Татьяны Толстой «Кысь», предлагая его собственное культурологическое прочтение.
Таковы темы, которые я выделяю в представленном докладе. Но можно сказать и так, что это разные грани одной темы свободы и характера сегодняшнего на нее запроса в массовом и элитарном сознании.
Алексей Давыдов,
ведущий научный сотрудник Института социологии РАН
Несколько предыдущих докладов, представленных и обсужденных на нашем семинаре, касались феномена «Русской системы» и присущего ей типа культуры. При всем различии взглядов и подходов, выявившихся в ходе дискуссий, почти все мы, насколько понял, склоняемся к выводу, что система эта себя изжила, что исторически она обречена на умирание. Но что идет и придет ей на смену?
В культуре ведь так не бывает, что что-то только умирает. Одновременно всегда нарождается и ее новое качество, которое претендует на замену качества старого. Этот встречный процесс имеет место и в современной России. Мой доклад посвящен анализу некоторых его проявлений.
Зачем надо говорить о кризисе культуры и культурной революции?
Сегодня часто приходится слышать, что модернизация России не может быть успешной, если нет экономической и политической конкуренции, свободных и честных выборов, независимых судов и СМИ. Другими словами, если нет демократическо-правового государства. Все это, разумеется, так, спорить с этим было бы нелепо. Но одновременно я спрашиваю себя: а разве в 1990-е годы движение в этом направлении не начиналось? Почему же произошел откат? Только ли потому, что что-то не то и не так делали наши реформаторы? Почему же в таком случае народ их не поправил, почему и он допустил откат?
Потому и только потому, что в сознании большинства населения России господствуют исторически сложившиеся культурные стереотипы, о которых я в своих предыдущих выступлениях на семинаре уже говорил. Чтобы таких откатов не было, в обществе должен быть сформирован новый уровень потребности в свободе. В свободе как таковой. Свободе личности. Нет в массах потребности в большей свободе, не будет и глубоких и необратимых системных реформ. И если уж и говорить о просчетах российских реформаторов, то это в первую очередь недооценка ими необходимости развивать в массовом сознании потребность в личной свободе. Вот тот камень, о который споткнулись наши экономические и прочие реформы.